Дети моря. Трилогия

Китаец, вероятно, подумал, что над ним хотят подшутить, и стал упираться еще сильнее.

— Что вы ему сказали? — спросил я радиста.

— Я сказал: «Останьтесь с нами пообедать!»

Кочегар Матвеев засмеялся:

— Ты ему, Павлик, попроще объясни. Он не привык, чтобы к нему так деликатно обращались.

— А я больше никак не умею, — пожал плечами Жаворонков. — В словаре об обеде только так написано.

— Ты ему по-матросски скажи. У них матросы совсем не так говорят, как в словарях и в книгах пишется. Покажи просто на миску и скажи: ешь, дружище!

Павлик Жаворонков показал на миску с жирным супом и что-то сказал китайчонку. Потом он сам сел за стол вместе с нами и указал Ли его место.

Очевидно, Ли не был против обеда.

— Садись, дорогой, садись, — дружелюбно сказал Матвеев и подвинул миску на край стола. — Видно, здорово тебя запугали на вашем судне!

Ли, конечно, не понимал, что сказал кочегар. Но вдруг он быстро подошел к столу, взял миску двумя руками и отошел к двери. Там он присел на корточки и собрался есть.

Мы никак не могли сообразить, почему он так сделал. Жаворонков взял Ли за руку и насильно усадил его за стол. Мальчик что-то говорил.

— Почему он сел у двери? — спросил Илько.

— Он говорит, что на «Гордоне» никогда не ел за столом, — объяснил радист. — Буфетчик не позволял.

На вопросы Жаворонкова Ли отвечал тихо и односложно, то и дело поглядывая на дверь. Казалось, он каждую минуту готов был вскочить и убежать.

Но даже по коротким ответам китайца, которые нам тут же переводил радист, можно было понять, какой тяжелой была жизнь Ли. На «Гордоне» он прислуживал капитану и штурманам в салоне во время завтрака, обеда и ужина. Кроме того, он чистил хозяевам одежду и обувь, помогал буфетчику, мыл посуду, делал уборку в салоне и в каютах. С самого раннего утра и до ночи он был на ногах.

— Почему же он не ушел с парохода? — спросил я.

— Куда же он пойдет! — ответил Жаворонков. — У него нет родных, а на берегу он просто умрет в голоду. Он говорит, что в Англии есть много китайцев, и всем им живется несладко.

— Уот из юр кэнтри? — спросил Жаворонков. — Где твоя родина?

Ли, не понимая, покачал головой. Он знал, что родился в Англии, но плохо помнил своих родителей. Раньше у него было другое имя, но на судне его прозвали Ли. В Англии так зовут многих китайцев, хотя у них совсем другие имена. О Китае Ли знал только, что это очень большая страна и что она находится где-то очень и очень далеко.

— Ну, мы еще побеседуем потом, — сказал Павлик и ушел.

Мы знаками позвали Ли на палубу. Но едва мы вышли из кубрика, как к нам подошел англичанин — буфетчик Харлей. Он стал что-то кричать и схватил Ли за плечо. Мальчик съежился и умоляюще смотрел на стюарда.

— Оставьте его! — крикнул Костя, подскочив к буфетчику.

Но Харлей не обратил на Костю внимания, а с силой рванул за плечо Ли и толкнул его. Он кричал, упоминая Дрейка. Очевидно, Ли должен был идти к английскому штурману.

Потом буфетчик замахнулся и ударил Ли по затылку. Китаец даже не вскрикнул, хотя удар был сильный. Зато мы кричали в один голос, а Костя даже ухватил Харлея за руку.

На наш крик со всех концов стала сбегаться команда.

— Он бьет этого мальчика! Он ударил его! — захлебываясь, рассказывали мы нашим морякам.

Возмущенные матросы, кочегары, машинисты «Октября» окружили стюарда. Среди них был и кочегар Бобин.

Нужно сказать, что после ссоры со мной и после разговора со старшим механиком Бобин изменился. В команде нас, учеников, очень любили, и потому поступок Бобина был всеми осужден.

Сейчас Бобин стоял ближе всех к стюарду и, сжав кулак, угрожающе говорил ему:

— А если я тебе так вдарю?! Хочешь? Вдарю, и ничего со мной не сделаешь! По всем международным правилам вдарю!

Подошел Николай Иванович и спросил, в чем дело. Он попросил позвать Павлика Жаворонкова и, когда тот явился, сказал ему:

— Напомните этому англичанину, что он находится на советском пароходе и за хулиганство будет отвечать по советским законам!

Стюард, боязливо сторонясь наших моряков, сказал:

— Этот мальчишка наш. Его хозяин — мистер Алан Дрейк.

— Мы не признаем хозяев у людей, — ответил Николай Иванович. — Переведите ему: кто еще заденет мальчика хоть пальцем, будет на берегу предан суду.

Стюард хотел возразить, но промолчал.

Моряки «Октября» столпись вокруг Николая Ивановича, возбужденно обсуждая случившееся.

— Бедный мальчонка!

— Так они заколотят его до смерти… Он и так-то еле-еле душа в теле…

— А чего смотрят другие-то англичане!

— Надо его отнять у инглишей, — дрожащим голосом проговорил Илько. Он был бледен, а глаза горели гневом.

— Где этот мальчик? — спросил Николай Иванович. Я оглянулся, ища глазами Ли. Но китайца нигде не было. Очевидно, боясь расправы, он поспешил к штурману Дрейку.

Штурман Алан Дрейк обедал в кают-компании вместе с капитаном, штурманами и механиками «Октября». Он рассказывал о том, как погиб «Гордон», и как были спущены шлюпки, и как моряки три дня скитались по океану.

Английским языком хорошо владел лишь капитан Малыгин. Поэтому все остальные, попросив разрешения у капитана, после обеда разошлись из кают-компании.