Дети моря. Трилогия

Закончив свой рассказ, Дрейк спросил:

— Вы надеетесь еще кого-нибудь спасти?

— Да, я еще не имею распоряжения о прекращении поисков, — ответил Малыгин.

— Продолжать поиски бесполезно. Напрасная трата времени.

Капитан ничего не ответил. Он почувствовал, что Дрейк хочет поскорее оказаться на берегу, в Англии. Судьба других его, видимо, нисколько не беспокоила.

— В самом деле… — начал было англичанин.

— Может быть, нам вообще не следовало выходить на спасение? — с усмешкой спросил Малыгин.

— Нет, почему же! Я очень признателен вам за эту большую услугу… за мою жизнь…

— Мы спасли не только вашу жизнь. С двух шлюпок на советские пароходы были сняты четырнадцать английских моряков.

— Да, я слышал. — Дрейк зевнул и спросил: — Сколько же времени вы думаете еще быть в море?

— Пока не получу приказания возвращаться, — ответил капитан.

Дрейк снова зевнул, встал и прошелся по каюте. Потом отворил дверь и крикнул:

— Харлей!

Появился стюард.

— А где бой? Я его не вижу целый день. Некому подать стакан воды. Где он?

— Я сейчас его найду, — сказал стюард и вышел.

Некоторое время капитан «Октября» и штурман «Гордона» молчали. Капитан хотел подняться, чтобы пойти на мостик, Дрейк остановил его.

— Капитан, если будете в Лондоне, прошу ко мне.

— Благодарю вас.

— Плавать я, конечно, больше не буду. Хватит, пошатался по белому свету. Это была моя, даже больше — отцовская причуда. Раньше я искал приключений, острых ощущений, а теперь понял, что все это — глупости, мальчишество. Роберт, мой старший брат, никуда из Англии не выезжал и живет прекрасно, а я побывал и в колониальных войсках, и в военном флоте…

— Может быть, вы бывали и в России? — спросил Малыгин и пристально взглянул на Дрейка. — Помните, в тысяча девятьсот восемнадцатом году…

— Нет, — без тени смущения ответил Алан Дрейк. — Тогда я был в другом месте. Но это не имеет значения… А вот теперь я что-то вроде надзора, представитель пароходной компании, в которой состоит мой отец.

— Разве вы не штурман? — удивился капитан.

— Скажу вам откровенно, конечно, нет. Собственно, на «Гордоне» я считался штурманом-дублером.

— И вахты не несли?

— Между нами, нет. К чему мне быть штурманом? Если вы приедете ко мне…

В этот момент в дверь постучали, и в кают-компанию осторожно вошел Ли.

Дрейк махнул ему рукой.

— Будь за дверью и никуда не уходи… Впрочем, подожди! Нужно почистить ботинки.

Не стесняясь капитана, Дрейк снял ботинки и швырнул их мальчику. Ли подхватил ботинки и вышел.

— У вас тоже есть бой, кажется? — спросил Дрейк.

Малыгин отрицательно покачал головой.

— Нет, никакого боя у нас нет.

— Позвольте, но я видел у вас мальчишку. Он не русский, не европеец. Он — эскимос. Где вы его взяли?

Капитан рассмеялся.

Илько? Это ученик из морской школы, практикант.

Забросив ногу на ногу и пуская дым, Дрейк взглянул на Малыгина.

— Послушайте, капитан, хотите обмен? — сказал он. — Мне порядочно надоел этот китаец, но он хороший бой. Вы даете мне своего эскимоса, а я вам — Ли.

— Вы шутите? — недоумевающе пробормотал Малыгин. Он и в самом деле думал, что Дрейк шутит.

Но Дрейк самым серьезным образом продолжал:

— Уверяю, вы не прогадаете.

Малыгин вначале возмутился, потом ему стало смешно.

— Может быть, вы мне в придачу дадите? — язвительно спросил он. — Например, вашего стюарда и небольшое суденышко вашей пароходной компании?

Дрейк понял, что советский капитан посмеивается над ним. Он посмотрел на капитана, потом перевел взгляд на свою ногу в носке, которой он вырисовывал в воздухе вензеля.

— Вы шутите надо мной, капитан, — сказал Дрейк.

— А я решил, что вы шутите, — ответил Малыгин.

— Я серьезно, — сказал Дрейк.

— А если серьезно, то лучше не будьте… дураком и мерзавцем! — последние слова Малыгин произнес по русски и затем добавил по-английски: — Илько — гражданин Советского Союза!

И капитан вышел из кают-компании

Глава одиннадцатая ДЕВЯТЬ БАЛЛОВ

На следующий день утром Пав тик Жаворонков передал капитану радиограмму с предписанием следовать в порт.

«Октябрь» взял курс на Архангельск.

Англичане и маленький китаец настолько занимали наши мысли, что я почти забыл о Грисюке. Да он и сам редко выходил на палубу. «Ладно, — думал я, — придем в Архангельск, и я поведу Грисюка домой. Какой это будет у нас желанный гость! Вот обрадуются мама и де душка! И обо всем его расспросят».

Ли мы видели редко. Должно быть, ему здорово попало от Дрейка, и он теперь боялся с нами встречаться. Когда кто-нибудь из команды подходил к нему, он пугливо убегал.

Погода наладилась. Даже в океане чувствовалось наступление лета. Солнце уже нагревало палубу, горело в медных поручнях, яркими отблесками играло в волнах.

Мы сидели на палубе и разговаривали.

— Правильно сказал Илько, — заметил Костя. — Этого китайчонка надо бы отнять у инглишей, а потом отправить в Китай. Ему там будет лучше.

— Сейчас в Китае война, — сказал Жаворонков. — Китай хотят сделать колонией. Ему бы у нас, в России, остаться. Только, наверное, англичане не согласятся его оставить. Этот штурман, этот Дрейк…