Дети на дороге

– С какой именно? – ответили ему, и надо было называть фамилию Ирины, и уважительную причину для своего наглого поступка, однако с небрежной бестактностью Лёша ткнул пальцем в россыпь веснушек, замеченную им боковым зрением:

– Вот эту…

Училищно-коллективный вздох, где было и восхищение, и недоумение, и удивление, Лёша проигнорировал. Взяв Ирину за уютный тёплый локоть, он отвёл девушку к подоконнику и сказал:

– Перестань за мной ходить как…

– Это не я, – перебила Ирина, высвободив свой локоть.

– А кто? – растерялся он.

– У меня сестра есть.

– Близнец?

– Ага…

Он рассматривал её, как восковую куклу, слишком долго, уже могла начаться и перемена, и новая лекция, но ничего не происходило. Отупев от собственной пристальности, Лёша скрипуче рассмеялся.

– Бред…

– Бред, – немедленно согласилась она. – Вы меня напугали…

– Перестань за мной шпионить.

– Я не шпионю. Я наблюдаю…

– Какая, на фиг, разница?! – воскликнул он.

Девушка прикусила губу, как будто услышала нечто, ответившее её велосипедному откровению в рекламном агентстве.

– У нас все девчонки ваши рассказы читали, – сказала она. – Я им когда расскажу – не поверят…

– Я тебе тоже не поверю. Потому что я – это больше не я. Понятно? – проговорил он со спокойствием невероятным.

– Нет, не понятно.

– Неважно. Перестань за мной шататься…

– Я не могу, – призналась девушка.

– Что за чёрт? – пробормотал он.

– Вы пишете себе, пишите, – разрешила Ира, – а я потом сама книжку напишу…

– Обо мне? – нервно усмехнулся Лёша.

– Ага.

– Мне всего лишь нужно, чтобы кто-то проверял ошибки в тексте, но даже это место давно уже занято, – раздельно произнёс он.

– Врёте. Все знают – вы с женой разводитесь…

– Перестань за мной шпионить, – повторил он в третий раз. – Работай в агентстве, учись в училище… Ты в Университет поступать не собираешься? – вдруг спросил Лёша, чем неожиданно даже для себя выдал свой чрезмерный интерес цепким взглядом будто бы ощупывающем хорошенькое веснушчатое личико Ирины.

– Если замуж не выйду, – тихо произнесла она и поджала губы.

– С таким-то упрямством, – сказал он.

– Упрямство и настойчивость – не одно и то же, – сказала девушка так, как будто процитировала умную книгу.

Лёша пытался вспомнить, не его ли книга.

– Ясно, – сказал он, – Хорошо, увидишь…

– Увижу – что? – крикнула она ему вдогонку…

ПЯТЬ

Увы, за время сожительства с кареглазкой Лёша так и не успел развестись с женой, и Света формально по-прежнему приходилась ему племянницей. Он безалаберно пропускал судебные разбирательства, заседания и слушания, хотя ни одна из сторон не была против развода. Лёша разбежался со своей женой, но не с её семьёй.

В редкие минуты, когда Светлана чувствовала своё зависшее неопределённое положение наиболее остро, она выдавала пачками все эпитеты, которыми была снабжена женской половиной своей родительской семьи. Для Лёши это была ретроспективным показом камеры предварительного заключения, куда его упрятывала своими стараниями мать Светы, телефонные переговоры, постоянно обрывающиеся, вечно неубранная квартира и – как итог – облом в издательстве, где готовилась к печати его первая книга.

Книгу так и не напечатали. Малочисленные экземпляры разошлись в узком кругу читателей. В немыслимом водовороте, со стрельбой, подростковой истерикой и затяжным запоем Лёша не заметил, как очутился на территории-приданном кареглазой первокурсницы. Ничего не изменилось. Это была та же семья и та же неопределённость…

Гуманитарное училище было почти таким же, как и все остальные училища. В памяти Лёши шевелилась какая-то грязная история с порнографическим скандалом, с которым удивительно ладно сочеталась учащаяся-уборщица в велосипедках. Лёша был зол от того, что по-прежнему не было денег; от того, что Светка так и не позвонила, а звонить её родителям хотелось не больше чем съесть мороженое с пивом; от того, что какая-то малолетняя дура с завитыми каштановыми локонами влюбилась в него без памяти и обычной постельной сценой от неё не отделаешься…

Кстати она вышла из училища в сопровождении таких же упрямых гуманитарных ровесниц; кажется, Ира намеревалась подойти к молодому писателю, но он с ярко выраженным безразличием отвернулся к пирамидальному тополю, и гуманитарная компания осталась у него за спиной.

По мере продвижения к центру города Ирина расставалась со своими однокурсницами, как это бывает с айсбергом, движущимся в тёплых водах к жаркому материку. Лёша не скрывал своего шпионства, шёл в нескольких шагах от миниатюрного клетчатого рюкзака, в котором, по его мнению, могло уместиться от силы содержимое его бумажника, а веснушчатая Ирина умудрялась вместить в него учебники-конспекты, плюс ещё какие-то косметические мелочи, не говоря уже о…

«Лучше не говори ничего, – подумал Лёша, – не говори ничего, не думай, не воображай…» Не прошло и получаса его пассивного преследования, а он уже представил себе жизнь уборщицы-третьекурсницы так ярко, что мог своими собственными руками создать красочную детскую книжку-раскладушку…