Дети надежды

Уже в шлюпке Яромир пытался сообразить, куда же им сейчас лететь. Клиники, принадлежащие Дин-Хадарам, наверняка закрыты. Другие клиники в Верхнем Городе?.. Неизвестно, как поведут себя высокопоставленные «белые мантии», когда увидят одного из своих… вот такого… А Инсар, когда узнает — а он точно узнает — будет в бешенстве, можно не сомневаться.

Когда поднялись в воздух, он высказал свои соображения Малышу. И в конце сделал неуверенный вывод:

— Может, тогда к нашим «белым мантиям»?

Эйдо покачал головой.

— Не… Лучше не рисковать. Фиг знает, как начальство на это посмотрит. И мы уже в этом случае сделать ничего не сможем… Лучше, чтоб наши вообще не знали.

Всё Малыш правильно говорил, Яромир и сам так думал: лучше, чтоб не знали…

— А тогда куда?..

Малыш наморщил лоб, на размышление ему понадобилась пара секунд, потом выдал уверенно:

— В шестую категорию надо.

Яромир протестующе вскинул руки.

— Там же не клиники — клоповники, и не лечат там толком, а больше наркотой торгуют или этими… членоподъемными снадобьями. А ему, — Яромир перевел взгляд на Дани, — настоящий врач нужен.

Но Эйдо был настроен решительно, он уже и курс выправил на район шестой категории.

— Есть такой настоящий. Он, говорят, раньше в хорошем месте работал. Из уважаемой семьи…

Яромир недоверчиво хмыкнул.

— А как он в этой клоаке оказался?

— Так… пьет.

Ну, это уж совсем нереально звучало.

— Да ну! «Белые мантии» не пьют, тем более, из уважаемой семьи.

— А этот пьёт. Может, чего с ним не так, может, «ф-про» сбой дала… Но он постоянно нажратый ходил. А лечил хорошо, бандиты побогаче к нему за пластикой обращались — себе или любовничкам… Он и отца моего оперировал.

— У тебя же отец помер?!

— Это потом уже, по другой причине, а после операции он в порядке был.

— Ну, ладно, — сдался Яромир. Всё равно — других вариантов не предвиделось.

Он перебрался назад, туда, где лежал замотанный в плед Дани Дин-Хадар. Струйка крови уже потекла по кожаному сиденью… Глаза закрыты. Воздух с едва слышным стоном вырывается сквозь приоткрытые окровавленные губы… «Только пока он жив, можно что-то исправить. А смерть уже не исправишь, оттуда не вернешь, не докричишься. Я не могу его туда отпустить. И он не отпустит меня, утянет за собой». Яромир протянул руку, коснулся шеи: пульс — тонкой ниточкой…

— Долго ещё? — Ему кажется, что кар движется слишком медленно.

— Сейчас, где-то тут, ещё пара кварталов.

И скорость прибавить нельзя — темно тут слишком…

«Хорошо, что я ту папку захватил» — подумалось ни с того, ни с сего Яромиру. — «Где птица. И его мама… Он на неё похож, глаза — точь-в-точь, и носик… Какой она была? Пела ли ему песню про далекий край у теплого моря?.. Ох, нет! Нельзя сейчас об этом. А то ведь — раскисну. А не должен раскисать, никогда не должен был, но сейчас — особенно».

— Малыш, а что, если его там не окажется?

— Окажется, — уверенно говорит Эйдо. — Когда мы с Зоэ прибыли, я заходил к нему. Помянули моих… Всё, мы на месте.

Раннее утро, на узкой улочке пустынно, только двое малолетних оборванцев роются в мусорном контейнере.

Малыш выходит, направляется к дому из красного кирпича. Рядом с входом в табачный магазин ещё одна дверь, над которой висит скромная табличка: «Медицинский кабинет». А на самой двери нацарапано: «Стучите громче». Малыш колотит в дверь от души, кулаками и ногами. Из окрестных окон высовываются заспанные злые физиономии… Но тут же снова исчезают в темноте квартир. Ясное дело — военный кар, солдатня… кому охота связываться?!

Усилия Малыша, наконец, вознаграждены — дверь открывается, из-за неё показывается… старик?.. Или нет?.. Впрочем, в шестой категории большинство так выглядит — не пойми какого возраста. Одутловатое лицо, нос какой-то сизо-синюшный… Пьянь, точно. А Малыш с ним говорит уважительно… Блядь, и это врач! Вон, руки трясутся, да он нитку в иголку вдеть не сможет! Нельзя ему златоглазого доверять…

А Малыш уже это чучело к кару тащит. Чучело заглядывает в салон…

Яромир тем временем подзывает Малыша, шипит на него гневно:

— Ты чего, охуел совсем?!

— Нормально всё, — отвечает тот, как ни в чем не бывало.

— Какое «нормально»?! Он же ни на что не годен! Мы время только теряем! — он ухватил Малыша за плечо, тряхнул даже пару раз. Малыш вырвался, зашептал раздраженно:

— Если знаешь чего получше, давай — предлагай!

Ничего получше Яромир не знал. Он просто боялся… он до жути боялся, что златоглазый умрет. И тогда всё будет кончено. Всё. Будет. Кончено.

Должно быть, Малыш это понял, потому что смягчился сразу, видно было, что готов снова заверить, что «все нормально»… А тут этот… синеносый… лапищи свои потянул…

Яромир в два прыжка возле него оказался, схватил за руку.

— Эй, ты чего делаешь?!

А пьянь обернулась, зыркнула на Яромира неожиданно трезвыми, ясными глазами.

— Во-первых, юноша, пустите руку! А во-вторых, не задавайте глупых вопросов… Вы калечите, я лечу…