Дети, не игравшие в войну. Сборник рассказов

– Пошёль в сарай баба. – добавил второй немец, и толкнул женщину стволом автомата. Кощей, испугавшийся за мать, оттолкнул короткий ствол автомата, вскочил, встав между матерью и фашистом, крикнув здоровенному солдату:

– Не трогай мамку! – и тут же отлетел в дальний угол комнаты, сбитый с ног мощной оплеухой.

Очнулся он уже в сарае, куда перенесла его мать. Пахло куриным помётом и сеном, голова болела, и двигаться совсем не хотелось. Мать была рядом. Кощей попробовал подняться. Голова кружилась, и очень хотелось пить.

– Мам… – позвал он. – Что мы тут делаем?

Мать обернулась на голос, села рядом. Лицо её было серьёзно, а глаза печальны. – Теперь мы будем жить тут. Это пока… – она отвела взгляд, и уже более сурово, как взрослому, сказала:

– Наш дом заняли немцы, сынок.

– Гады. – не громко и спокойно произнёс Кощей, закрыв глаза.

Ему не хотелось, чтобы мама видела, как он плачет. Не хотелось показывать слабость, да и расстраивать её тоже не хотелось. Мальчуган был уверен, что мать, увидев его таким, заплачет тоже. А ведь он и так не раз уже был причиной её слёз. Кощей лежал, зажмурив глаза, и думал о своей прошлой жизни. О шалостях, прогулах, о том, как мать устраивала ему трёпку, а потом плакала. И тогда, это было вроде как обычное дело. А вот сейчас он изо всех сил старался сделать так, чтобы этого больше не произошло. Этого больше не должно быть. Так он решил.

Только к полудню Кощей вышел на улицу. Село стало иным. На площади, где прежде кипела жизнь, было пусто. В воздухе висел запах машинного топлива и дыма. Возле правления стояли две чёрные немецкие легковые машины, и серый грузовик. Немецкие солдаты ходили по Кузьминкам так, словно всегда были здесь – неспешно, вразвалочку, по-хозяйски заглядывая через заборы, оценивая каждый предмет, каждого человека, попадавшегося им на глаза. А для местных жителей село словно стало чужым. На улице они появлялись редко, двигались так, чтобы не попадаться на глаза солдатам. А если встречались с соседями, то ограничивались лишь кивком головы, и спешили разойтись по домам от греха. Немцы не разрешали долго разговаривать на улице.

– Как крысы в амбаре. – думал Кощей, глядя на проходящих мимо солдат, в серой форме. – Забрались в бурт, и жируют. Но, ничего, крысы, они до первого кота смелые.

Так прошло несколько дней. Люди жили в страхе. Почти не общались друг с другом. Днём в Калинках стояла нереальная тишь, а по ночам слышался шум автомобильных двигателей, лай собак и автоматные очереди.

Всё изменилось в одно утро, когда по всей деревне, на каждой улице, появились маленькие белые листочки, на которых типографским способом были напечатаны новости с фронта. В этих коротких сводках рассказывалось об успехах Красной армии, о подвигах отдельных бойцов и командиров. Деревенские, позабыв об опасности, собирались возле таких листков, читали, делились мыслями, строили предположения.

Немецкие патрули лишь к обеду начали прогонять народ с улиц, но дело было сделано. Вести с фронта мгновенно разошлись по округе. А по этим вестям люди поняли, что кто-то совсем близко держит связь с Москвой. И это значит, что страна ещё держится, и что есть ещё надежда на то, что мы победим.

Даже одноногий директор школы Тимофей Петрович ходил из дома в дом, вроде чаю попить, да и заводил осторожно разговоры про войну, про жизнь в оккупации, про эти сводки с фронта. Кощей смотрел, как ходит по селу неуклюжая фигурка с костылём, такая беспомощная, совершенно чуждая этому жестокому миру войны, и его злоба на директора постепенно проходила.

– Валенок – это самый бесполезный на войне человек. – заключил он, и эту мысль произнёс вслух в компании деревенской ребятни. Засмеялись все. А пуще всех смеялась конопатая Светка. – Тише ты! – шикнул на неё Кощей. – Немцы услышат, постреляют.

Светка притихла, а Кощей на всякий случай выглянул из-за угла, осматривая соседнюю улицу, не идёт ли патруль.

С того дня таинственные листочки со сводками Совинформбюро стали появляться весьма часто. Немцы их обрывали, но местные всё-таки успевали сорвать один-два. И эти весточки из далёкой Москвы кочевали из дома в дом, принося знания о том, что Красная армия борется с врагом, а значит, страна помнит и об их беде. Помнит и думает о каждом жителе Калинок, сражаясь с фашистскими оккупантами.

Однажды утром в селе появился автомобиль с громкоговорителем. Медленно двигаясь по пустым улицам, разносил он на русском языке с немецким акцентом весть о том, что за достоверные сведения о распространителе листовок с ложными сведениями, будет дана награда в рейхсмарках, а в придачу сало и самогон.

В другой раз жителей собрали на центральной площади Калинок, перед правлением, которое теперь именовалось комендатурой. Какой-то толстый немецкий офицер через переводчика объяснил, что выдать расклейщика листовок – это значит хорошо зарекомендовать себя в глазах новой власти и германского командования. Обещал за сведения о расклейщике много денег и корову.