Дети немилости

Юцинеле побежала по лестнице вниз, к крыльцу. Тело плохо повиновалось ей, но сердце дарило силу слабому телу. Она едва не упала, когда нога соскользнула со ступеньки, и удержалась, уцепившись за перила. «О, да кто-то пошёл на поправку!» — сказал густым басом незнакомый важный врач и хохотнул в бороду. От неожиданности Неле испугалась, шарахнулась от него, ударилась плечом об угол — и замерла, успев укрыться за створкой двери.

В большой, ярко освещённой зале Мори беседовал с госпожой Эмеллат Айет, самой главной из здешних целительниц.

Он был один, на этот раз жёны не сопровождали его. Он казался уставшим и озабоченным. У Неле защемило в груди. Госпожа Айет всегда глядела строго, хотя была так же светла, как и все священницы, но сейчас её суровость ранила Неле. Мори кивнул госпоже Айет, а потом поднял глаза и увидал Неле.

— Цинелия, — сказал он так ласково, что Неле нестерпимо пожелала на самом деле быть Цинелией, чтобы истиной стали его слова. — Как ваше здоровье?

Неле несмело выбралась из-за двери, неотрывно глядя в зелёные русалочьи глаза уаррца.

— Я не устаю благодарить вас, господин Дари, — красиво сказала Неле на риеске и сама осталась собой довольна. Она нарочно назвала его по фамилии, чтобы он повторил:

— Право, милая Цинелия, меня зовут Морэгтаи.

— Госпожа Леннерау уже совсем окрепла, — сказала рескидди, улыбаясь. — Навряд ли нам удастся надолго удержать её в наших темницах. Я рада за неё. Позвольте же вас оставить, у меня много дел.

Она ушла, а Неле всё стояла, не зная, как ступить, что сказать. Она поняла, что срок её житья в белом госпитале уже на исходе, и пора было ей встревожиться, а то и перепугаться — ведь за стенами госпиталя ждала неизвестность. Но рядом с нею стоял Мори, и одно-единственное чувство наполняло Неле, не оставляя места другим.

— Не хотите ли прогуляться? — спросил он, и Неле бросило в дрожь. — Печально, что простое желание повидать Рескидду обернулось таким несчастьем. Но нужно ли из-за этого отказываться от красот города?

Неле хлопала глазами. «Что? — мучительно вспоминала она. — Как это? Ох, верно, я же сказала…» Господин Леннерау, мелкий аньярский чиновник, отправился в свадебное путешествие с молодой женой. Был он и так небогат, а на вокзале его обокрали. Потом Цинелия заболела, а сам он пропал и, должно быть, погиб. Так просто было это придумать и запомнить, и всё равно вылетало из головы. Глупо, недозволительно, опасно — но отчего-то Мори хотелось говорить одну правду.

— Я… я с радостью, — пролепетала Неле.

Идя за ним, она думала, как хорошо много читать. Юцинеле запоминала красивые обороты так же легко, как отдельные слова, и всё меньше тушевалась в разговорах. На аллендорском она не смогла бы говорить изящно, потому что по-аллендорски ничего не читала, но риеска в её устах звучала легко и благородно, точно у дамы.

Мори открыл дверцу паровика, и Неле стиснула руки от смущения. Внутри был всё шёлк и красное дерево, горели заклятия света — даже не фабричные лампы, начертанные руками схемы! — и дышали заклятия прохлады… Она села, напряжённая, глядя на сдвинутые колени, а Мори расположился напротив и велел шофёру:

— По Аллее Цариц!

Несколько минут таянка просидела стеснённо, но всё же нашла силы перевести дыхание и поднять глаза.

— Это стена Древнего города, — сказал Мори, глядя в окно. — Аллея Цариц огибает её почти на всём протяжении. Когда рескидди отправлялись в поход, по ней проходили войска.

— А почему Имана была последней?

Ясные зелёные глаза уаррца обратились к Неле, и она смутилась.

— После завоеваний Рескидделат владения Рескидды лишь уменьшались. Некому было торжествовать.

— Неужели, — сказала Неле, глядя на пролетающие за окном машины дворцы и храмы, — однажды они уменьшатся совсем, и Рескидды не станет?

— Нет. Так было много раз. Рескидда умалялась и ослабевала, а потом обретала новую силу и возвращала себе величие. Взгляните, мы обогнули Серебряный залив, и воды Джесай отделяют нас от кафедрального собора. Он прекрасен, не правда ли?

— Да, — сказала Неле. — Звезда так светится. Я видела звезду на площади — с высоты, с крыши госпиталя.

— С высоты… — повторил Мори и вдруг улыбнулся легко и лукаво, вмиг превратившись из живого бога в добродушного и весёлого молодца. — Цинелия, вы когда-нибудь летали?

— Что? — ахнула Неле. — Что ж вы смеётесь?

— На атомнике, или на воздушном шаре, — продолжал Мори. — Вижу, что нет. А хотели бы? С воздушного шара Рескидда выглядит удивительно. Можно увидеть оба озера разом. Вы ведь знаете, что на самом деле это не озёра, а пресные моря?

— Господин Морэгтаи… — пролепетала девушка.

— Что?

— Почему… почему вы так добры со мной? И… всё это делаете?

Мори склонил голову к плечу.

— Я много раз отвечал вам, что безо всякого умысла. Но вы мне не верите. Наверно, вы правы, Цинелия. У меня в Рескидде много дел, и дела эти тягостные. Я устаю от них. А рядом со мной нет другого человека, которого можно покатать на воздушном шаре и показать Аллею Цариц.

Неле потупилась. Сердце её колотилось в горле, ладони взмокли, а пальцам было холодно.