Дети немилости

— А всё же, Неле, — сказала она. — Будь у тебя великое войско, ты бы наказала Уарру? Разорила бы её, как Уарра разорила Таян?

Неле озадаченно нахмурилась. Поразмыслив, она твёрдо сказала:

— Я, госпожа Младшая Мать, не рескидди. Меня драться научили, а войско водить я не смогла бы. Да и Уарра, говорят, в полмира раскинулась. Что же — разорять полмира? Дурное это дело.

Акридделат засмеялась со сдержанным облегчением.

— Хорошо, — проговорила она. — Не буду больше мучить тебя сегодня. Я скажу так: тебе, Неле, придётся на какое-то время остаться в Рескидде. Ты хорошая девочка, и умом не обделена, но сейчас ещё рано доверять тебе то дело, которое тебе однажды придётся доверить. Надо тебе сперва поучиться.

Юцинеле подумала.

— Госпожа Младшая Мать, — сказала она тихо, — а как же служба моя? Можно ли мне господина Дари просить, чтобы потом в услужение к нему пойти?

Акридделат глянула весело.

— Я думаю, тебе не будет нужды служить, Неле, — сказала она. — Ни господину Дари, ни кому другому. Ты можешь съездить и попрощаться с ним. Арсен отвезёт тебя.

Неле помертвела.

И она отправилась прощаться с господином Дари.

Как назло, день выдался мягкий и ласковый, с чудесной погодой — над озёрами плыли высокие облака, белые и пухлые как сугробы, дул свежий ветер. Рыжий Арсен, возясь с паровиком, сказал, что к вечеру будет дождь, и это для теперешней поры необычно. «Неужто засушливый век на исходе? — подумал он вслух, пока Неле смотрела в горизонт неподвижным взглядом. — А и впрямь пора. Ну, конец тишине!» Горянка не поняла его, а спрашивать ей не хотелось.

«Всё не так, — повторяла она, приближаясь к отчаянию. — Ведь чуяла я тогда, на площади, что надо скрываться, бежать и затаиться. О чём я думала? Всё поперёк вышло. Ничего Лонси священницам не сказал. Ничего они не знали. Я могла бы скрыться. Пока бы меня нашли! А то и не нашли бы вовсе, коли Мори увёз бы меня в Уарру. Он бы не стал меня гнать. Он добрый…» И Неле кусала губы, стараясь утихомирить сердце.

Пока машина Арсена летела по улицам, горянка придумывала, что станет говорить Морэгтаи. Она знала, что увидев его, не сможет говорить гладко. Надо было собраться с мыслями заранее. «Спасибо вам за всю вашу доброту, господин Дари, — говорила про себя Неле, и всё внутри сохло от тоски. — Благодарна я вам за беспокойство ваше и заботу. Госпожа Акридделат, Младшая Мать, в доброте своей решила меня приютить. Так что нет мне нужды возвращаться в Аллендор, останусь я в Рескидде. Тут, сказано, смогу я научиться, чему учатся просвещённые люди, и так судьба моя по иному пути пойдёт, не придётся мне ни служанкой быть, ни нахлебницей…»

Младшая Мать нарядила Юцинеле в одежду священницы, только без головных лент — сказала, ленты носят те, кто принял сан. Ещё она велела красиво расчесать её; мастерица написала над нею несколько заклинаний, которые выпрямили её волосы, вившиеся мелким бесом, и сделали их блестящими и гладкими, словно у Мирале… глядя в зеркало, Юцинеле неуютно ёжилась. Ещё в храме рыжие братья сказали, а теперь и сама горянка видела, что доподлинно похожа на Арсет, нарисованную на стене в палате госпиталя. Страшновато становилось от этого.

Неле уже знала, что Арсет не слушалась старших.

Против воли своей страшной матери пошла Арсет и великий гнев навлекла на себя… отказалась от дочернего долга и назначила себе такой долг, который сама хотела. Потому-то с начала мира она стоит против вечной смерти, что Старшая Мать сотворения этого мира не желала. Своевольная дочь сделала выбор и вечно за него платит.

Акридделат показала Юцинеле храм. И хотя любопытство горянки успело угаснуть, прибитое, как огонь дождём, другими, сильнейшими чувствами, Неле всё же поразила красота и величественность кафедрального собора Рескидды.

Через зал, где читались проповеди, бежал ручей в каменном жёлобе. Начало своё он брал в косах Девы пресной воды, а у ног её расстилалась гладь рукотворного озерца. Статуя Арсет в соборе была самой красивой, которую только видела Неле. Она казалась живой. Арсет стояла, выбросив вперёд ладонь — останавливала грозу, посланную ради смерти её детей. Губы её были твёрдо сжаты, взгляд отважен и полон решимости, но против обыкновения эта Арсет выглядела хрупкой и нежной. Не походила она на закалённую в боях царицу Рескидды. Выстоит ли она, такая?

Напротив неё, высоко в тенях под потолком, мозаика изображала Рескит — Немилостивую Мать.

То была песчаная буря, неистовствующая в пустыне, и в центре её — ужасное лицо с одутловатыми щеками, с выпученными глазами, багровыми от гнева. Позади мёртво стояли скалы, терзаемые ветром, и палило белое солнце.