Дети немилости

Горец выплюнул ругательство. Я сделал ещё шаг, и он снова отступил. Мне удавалось давить на него, но причина тому была не столько в силе моей воли, сколько в магии — «корона Бездны» медленно нагревалась, стягивая кожу. Когда-то знак помог мне справиться с Эрдрейари и Кайсеном. Итаяс стоил обоих великих старцев. Внезапно я понял, что не лицемерил, сказав: «Я счастлив был бы иметь такого подданного».

Пленённый барс передо мной выгнулся, упираясь пальцами в непробиваемое стекло окна. Глаза его были как два лезвия. «Я не стану тебя ломать, — мысленно сказал я зверю. — Я не хочу сажать тебя на цепь. У нас одна цель. Не верь мне, но хотя бы… слушай».

— Предскажи будущее, — повторил я; это звучало уже как просьба.

— Тебе? Ты будешь мёртв!

— Что случится потом?

Лицо таянца стало растерянным. Он снова отступил, хотя на сей раз я не двигался с места.

— Ты не можешь предсказывать мои действия, — сказал я без насмешки и превосходства. — Но можешь — всё остальное. Итаяс, предскажи будущее. Что случится после того, как ты убьёшь меня?

— Мне это безразлично! — выплюнул горец.

Я кивнул.

— Это граница, верно? Ты не знаешь, что случится после моей смерти. Ты не знаешь, что я сделаю или скажу, пока жив. Но ты уверен, что убьёшь меня, хотя ни тебе, ни Таяну не будет от этого выгоды. Почему так? Почему ты не можешь свернуть с пути?

«Тебе нравится быть свободным и не знать страха, — добавил я безмолвно. — Но придётся выбрать что-то одно. Либо я назову твой страх словами, и ты освободишься от него, либо ты забудешь о страхе и навсегда останешься его пленником».

Итаяс выпрямился. На лице его мелькнула улыбка.

На миг мне удалось разбить доспех его самоуверенности, но удержать преимущество я не сумел. Замешательство его прошло; он снова надел маску язвительного пророка. «Что за бес, — подумал я с досадой. — О чём он думает? Он опять что-то предвидит? Будь все проклято…»

— Императору уаррскому ведомо всё под луной и солнцем, — проговорил таянец легко и ядовито. — Хочешь даровать мне истину?

— Я в самом деле знаю больше, чем ты. Но если ты боишься истины, я не стану мучить тебя ею.

— Ха!.. — таянец резко выдохнул. Губы его растянулись в глумливой ухмылке.

Я помолчал. «Срок не важен, — сказал я себе. — Если не выйдет сейчас, значит, не вышло бы никогда». Знаки прожгли мне кожу, я мог только надеяться, что в полумраке комнаты это не бросается в глаза. «Корона» умолкла, пробудилась «чайка», подательница спокойствия. Глядя поверх головы Итаяса, я проговорил:

— Нами обоими управляет сила, которая сильнее нас. Выше этой силы нет ничего. Но я знаю о ней и могу сопротивляться. Ты — только чувствуешь. Поэтому тобой управлять легче.

Итаяс улыбался. Лицо его застыло, глаза казались стеклянными; я не был уверен, что меня слышат, но продолжал:

— Я могу отпустить тебя, чтобы ты сам вернул себе свободу. Я могу открыть тебе всё, что знаю, и стать твоим союзником. Я не могу допустить, чтобы ты оставался слепым орудием этой силы. Так ты слишком опасен.

Улыбка таянца стала шире.

— Я занятный человек, император, — сказал он ласково. — Ты высокого мнения обо мне. Но это неважно. Уже поздно. Скоро появятся атомники.

Не это я ожидал услышать. Таянец не мог решиться и тянул время? Та, что любит играть честно, понуждает нечасто. Но я вряд ли верно представлял себе ход мыслей дикаря. Разум его тёмен. Мне казалось, что Воин Выси не вполне в здравом рассудке; должно быть, нелегко жить с даром предвидения. Я пожал плечами.

— Я же сказал, что удостоверился. Лириния действительно привела атомники к границе Ожерелья, но дальше они не пройдут.

— Лиринне? — мягко переспросил горец. — Да, эта рескидди тоже хочет твоей крови. Но ты не понял меня, император. Атомники появятся с другой стороны.

И залился тихим издевательским смехом.

Он имел на это право.

С трудом удерживаясь от того, чтобы провести по обожжённому лицу ладонью и стереть знаки, я открыл дверь — за миг до того, как Эррет распахнула бы её ударом прекрасной ноги. Я настолько устал, что даже «чайка» моя утихла — требовалось нечто из ряда вон выходящее, чтобы я снова почувствовал беспокойство.

— Морэгтаи… — начала Эррет.

Я поймал взгляд ближайшей Белой тени и указал подбородком за плечо.

— Таянца запереть и стеречь как царскую невесту. Разрыв пространства готов?

— Через полчаса будет, — ответил кто-то.

— Паровики?

— Разумеется.

— Эррет, расскажешь по дороге.

Я чувствовал себя выжатым досуха. Мучительно клонило в сон. Оставалась надежда, что в паровике мне удастся подремать немного. «Атомники, — безразлично повторил я. — С другой стороны. Другая сторона — это Кестис Неггел. Итак, что хочет сообщить мне Эррет?» Мы как раз рука об руку спускались по лестнице, и Эррет поглядывала на меня с суеверным страхом.

— Я имел беседу с пророком, — сказал я. — Полной картины событий у меня нет, но меня вряд ли можно сейчас чем-то удивить. Что случилось?

Эррет закатила глаза и села прямо на нижнюю ступеньку лестницы.

— Кровь небесная! — сказала она с нервным смешком. — Тогда куда мы спешим? Эрисен ещё не в курсе. Я надеюсь.

— Не в курсе чего?