Дети ночи

Опубликовав несколько романов, не имевших особого успеха, она сменила литературные занятия на ремесло журналиста и стала сотрудничать в газете «Морнинг кроникл» и журнале «Круглый год», который издавал Чарльз Диккенс. В 1858 году она вышла замуж за У. Дж. Линтона, знаменитого поэта и гравера по дереву; спустя десятилетие они развелись, но, по-видимому, оставались в хороших отношениях, так как она взяла на воспитание одну из его дочерей от первого брака. После развода ее бывший муж эмигрировал в США, и Линтон вернулась к беллетристике, на сей раз добившись широкой известности благодаря таким романам, как «Подлинная история Джошуа Дэвидсона» (1872) и «Кристофер Киркленд» (1885), — в значительной мере автобиографическим, несмотря на то что повествование в них ведется от лица мужчины. Ее взгляды нередко приводили исследователей в замешательство: сильная женщина с ярко выраженной индивидуальностью и независимым стилем поведения, она вместе с тем была решительной противницей феминистского движения, утверждавшего в общественном сознании образ «новой женщины».

Ее весьма неторопливая, размеренная манера повествования едва ли способна удержать внимание современного читателя, и сегодня книги Линтон вспоминают редко.

Рассказ «Убийство мадам Кабанель» был впервые опубликован в авторском сборнике «“Шелковая нить” и другие истории» (Лондон: Чатто энд Уиндус, 1880).

Элиза Линн Линтон Убийство мадам Кабанель

Деревушку Пьевро в Бретани не затронул прогресс, не осветила своим светом наука. Ее жители были простыми, невежественными, суеверными людьми и о благах цивилизации имели так же мало представления, как об учености. Всю неделю они занимались тяжелым трудом, возделывая неплодородную землю, которая давала взамен скудный урожай. По воскресеньям и дням святых посещали мессу в небольшой каменной часовне, безоговорочно принимая на веру все, что говорил им господин кюре, как и многие другие вещи, о которых он не упоминал. Все незнакомое казалось им дьявольским, а не прекрасным.

Единственной связью между жителями деревни и внешним миром, царством разума и прогресса, был месье Жюль Кабанель, истинный хозяин этих мест. Он одновременно исполнял обязанности мэра, мирового судьи и всех публичных должностных лиц. Иногда он ездил в Париж, откуда возвращался с немалым запасом всевозможных новинок, вызывавших зависть, восхищение или страх в зависимости от умственных способностей тех, кто их видел.

Месье Жюль Кабанель не считался красавцем, но душу имел добрую. Это был невысокий, коренастый, непритязательный мужчина со спутанной копной иссиня-черных волос и такой же иссиня-черной бородой. Он был склонен к полноте и любил пожить в свое удовольствие. Некоторые его качества могли возместить недостаток личного обаяния. Он был очень неплохой человек, просто самый обыкновенный и непривлекательный.

До пятидесяти лет он оставался видным женихом, но по-прежнему сопротивлялся попыткам поймать его в сети, которые предпринимали мамаши незамужних девиц, и свято оберегал от посягательств свою свободу и холостяцкую жизнь. Возможно, его красивая экономка Адель несколько способствовала столь упорному нежеланию вступать в брак. Поговаривали, что она захаживает в местный трактир «Вдова настоятеля», но никому и в голову не приходило с ней равняться. Она была гордая и неразговорчивая женщина, со странными представлениями о чувстве собственного достоинства, но возражать ей никто не осмеливался. Так, какие бы слухи ни ходили в деревне, они не достигали ни ушей Адель, ни ее хозяина.

Но вот, весьма неожиданно, Жюль Кабанель, остававшийся в Париже гораздо дольше обычного, приехал домой с женой. У Адель были только сутки, чтобы подготовиться к этому загадочному возвращению; задача казалась трудновыполнимой. Но она сделала все, как всегда, молча и решительно; устроила комнаты так, чтобы хозяину понравилось, и даже добавила к обычным милым украшениям букетик на столе в гостиной.

«Странные цветы для невесты», — удивилась про себя маленькая Жаннетт (деревенская дурочка, которую иногда брали в дом для помощи по хозяйству), заметив гелиотроп, который во Франции называют «вдовьим цветком», алые маки, белладонну и аконит. Такой букет вряд ли подходит для свадьбы, и это знала даже глупая маленькая Жаннетт.

Тем не менее цветы стояли там, куда их поставила Адель; и если месье Кабанель и выразил неудовольствие, скорчив гримасу, то мадам, казалось, ничего не поняла, поскольку улыбнулась с неопределенным и отчасти снисходительным видом, который принимают люди, которые не осознают смысла происходящего.

Мадам Кабанель была иностранка — англичанка, юная, хорошенькая и белокурая, как ангел.

— Дьявольская красота, — сделали заключение пьевронцы со смесью насмешливости и страха, ибо в эти слова они вкладывали гораздо больше значения, чем хотели показать.