Дети ночи

– Мистер О’Рурк, почему вы здесь? Почему вы поехали со мной?

Он повернулся к ней, и его серые глаза были очень чистыми и честными.

– Потому что вы меня попросили, – просто ответил он.

Тырговиште представлял собой городок с населением около пятидесяти тысяч, расположенный в долине реки Яломица, а позади него виднелись предгорья вздымающихся к небу Карпат. На первый взгляд Тырговиште был таким же загрязненным промышленным центром, как и город нефтяников Питешти, но, миновав деловые предместья, они оказались в атмосфере раннего Средневековья.

– Это довольно старый дворец. – О’Рурк убрал правую руку с ручки газа и указал на развалины за двухметровой стеной. – Он был заложен Мирчей Старым в самом конце тринадцатого века, но Влад Прокалыватель разрушил его во время битвы с турками в тысяча четыреста шестьдесят втором году. По-моему, еще до того, как он лишился власти.

Кейт смахнула грязь с очков.

– А это башня Киндия. – О’Рурк, указал на круглое строение из камня, поднимающееся над стеной. – Старый Влад построил ее в качестве сторожевого поста и наблюдательного пункта, чтобы следить за пытками, которые проводили внизу, во дворе. Новое здание снаружи, перед стеной, это музей.

О’Рурк свернул в боковую улочку, но Кейт успела заметить табличку на двери, извещавшую, что музей закрыт.

– Плохо, – посетовал священник. – Я знаком со здешним помощником директора музея. Этакий назойливый хрен… вполне привержен Чаушеску… но зато невероятно много знает об истории Тырговиште.

Кейт сменила позу: ноги у нее окончательно затекли.

– Два «дерьма» и один «хрен», – сказала она. – Ваш счет растет, святой отец.

– Уже много лет, сестренка. – О’Рурк прибавил газу и поехал по боковой улице. – Я прикинул, что именно здесь должна состояться сегодняшняя часть Церемонии, но пока не вижу никаких приготовлений.

Все ворота на территорию дворца были заперты и снабжены табличками с надписями на английском и французском: «ЗАКРЫТО».

– Еще не стемнело, – заметила Кейт. – Вампиры не появляются при свете.

Она опустила веки. Очень хотелось спать, настроение было унылое. Но ей тут же представился смеющийся Джошуа на одном из ежемесячных «дней рождения»; он восторженно сжимал и разжимал крошечные ручонки, а темные глаза сияли при свете свечей… Веки Кейт взметнулись вверх.

– Что теперь? – спросила она.

О’Рурк остановил мотоцикл.

– Полагаю, нам нужно подыскать укрытие для мотоцикла и для себя, – сказал он. – А тогда мы уже станем дожидаться, когда появятся вампиры.

– А если не появятся? Если это не то место?

– Тогда мы оказались в заднице.

Кейт похлопала его по руке.

– Два «дерьма», один «хрен», а теперь еще и «задница» в придачу. Вам пора сходить на исповедь, отец О’Рурк.

Священник стянул с головы кожаный шлем и взъерошил спутанные и слежавшиеся волосы.

– Согласен, – ухмыльнулся он. – А поскольку всех священников в Тырговиште замела секуритате, исповедь придется выслушать вам.

Кейт скорчила гримасу. Мотоцикл снова тронулся по тихим боковым улочкам. Они нашли одинокий сарай посреди чистого поля, примерно в миле от территории дворца. Судя по всему, им никто не пользовался уже несколько лет. Здесь хранились лишь останки трактора с металлическими колесами, но без двигателя, хотя сено на чердаке было сравнительно свежим. В полумиле от сарая, за полем, сквозь марево возобновившегося моросящего дождя, виднелись башни нефтехимического завода.

– Систематизация, – констатировал О’Рурк, оглядевшись по сторонам, прежде чем подогнать мотоцикл к сараю. – При Чаушеску крестьянский дом, наверное, срыли бульдозерами.

– Сено свежее, – заметила Кейт.

О’Рурк кивнул в сторону двух худосочных коров, выступающие под кожей ребра которых были видны даже на большом расстоянии.

– При таком химическом производстве молоко у них, вероятно, имеет чудесный ядовито-зеленый цвет.

– Интересная мысль, – сказала Кейт, заходя вслед за ним в сарай и прикрывая за собой, насколько это было возможно, перекошенные двери. Теперь ее дрожь стала заметной. Она ощущала жар и головокружение. О’Рурк положил ладонь ей на лоб.

– Бог ты мой, миссис Нойман… Да вы прямо горите!

Она посильнее прижала к себе сумку.

– У меня есть антибиотики, аспирин…

– Первым делом вам нужно согреться, – сказал он, забираясь на чердак по прогнившей деревянной лестнице. – Порядок! – крикнул он сверху.

Солома оказалась не слишком свежей, но, по крайней мере, довольно чистой. О’Рурк соорудил в ней гнездышко и застелил его одеялом из коляски мотоцикла.

– Снимайте что там у вас промокло, – скомандовал он, стаскивая с себя мокрое до нитки пальто.

Кейт недолго раздумывала. Сбросив пальто и шарф, она обнаружила, что дешевый свитер и полиэстровые брюки тоже промокли. Сняв их, она осталась в лифчике и белых трусиках, хотя и они были влажными. Кожа на руках и ногах у нее сплошь покрылась мурашками, она знала, что сквозь тонкую ткань лифчика рельефно проступают съежившиеся от холода соски. Рухнув в солому, Кейт обернулась половиной одеяла. Колючая шерсть пахла бензином.

– У меня в сумке есть сменная одежда, – проговорила она, лязгая зубами.