Дети Ночи (СИ)

А уж третье последствие было совершенно абсурдным.

Чуть ли не на другой день после стражи у Провала стол кабинете Старшего уже был завален записками, письмами, стихами, милыми пустячными подарочками с намеком и без, и прочей ароматной чепухой. И все было написано изящнейшим куртуазнейшим слогом, полным символов и аллегорий.

Поначалу это было забавно, но после десятого письма Старшему хотелось рыдать и выть. Младший, заставший брата за этим занятием, покатился со смеху. Старший даже не ответил.

— Сильно, видать, ты удручен, брат, — сказал Младший, отдышавшись.

Старший посмотрел на него страдальческим взглядом.

— Я не знаю, как поступить. Со мной никогда такого не бывало. Я не красавец как ты, я не так давно вернулся и мало бываю при матушкином дворе, да, я знаю, что меня там считают угрюмым и заносчивым. И вот теперь — это? — Он вскрыл очередное послание. — «Сохнущий от любви цветок жаждет росы юного месяца»... Нет чтобы напрямую — принц, я желаю с вами переспать.

— Грубо.

— Как будто нас кто-то слышит, — буркнул Старший.

— Будто в Медвежьем холме ты женщин не знал.

— Там проще, — покачал головой Старший. — И честнее. Там женщина если хочет мужчину или мужчина женщину, так и говорят — не возлечь ли нам? И если оба согласны, то между ними будет уговор по слову чести. Или не будет. А тут — излей, понимаешь ли, росу, — едко протянул он.

— Что за уговор? — Младший сел рядом, с любопытством глядя в лицо брата.

— Если им только переспать хочется, — резко и досадливо ответил Старший, — то так и возлягут — без уговора. Чтобы потом никто ни от кого ничего не требовал и прав не предъявлял.

— Вольно же там живется! — рассмеялся Младший. — Но тут, братец, Королевский холм, тут попросту никак нельзя. Добро пожаловать домой, братец!

— Да на кой я им сдался? — стенал Старший, злобно комкая надушенный листок. — На кой? Я некрасив, я зол, я... Я, в конце концов, не хочу жениться и не собираюсь... изливать росу... где ни попадя.

— Ты, милый мой, теперь герой и красная добыча, — хихикнул Младший. — Теперь они за тебя возьмутся!

— А от тебя отстанут, стало быть. Ну, брат, спасибо.

— А я тут причем? — вскидывал брови Младший. — Это же не я их на тебя натравил, это ты сам отличился. О твоих деяниях у Провала уже песен насочиняли. Ты наша надежда, понимаешь ли, защита и опора. Вот матушкины цветочки и повернули к тебе головки.

— Понятно, — досадливо отозвался Старший. — Охота им в королевы. Ну, так знаешь, — поднял он злой опаловый взгляд, — не дождутся. Отец будет жить, и будет жить долго.

Младший вздрогнул.

— Я не хочу думать, — начал было он, затем махнул рукой. — Сделай, если можешь. Я с тобой.

Старший криво улыбнулся и кивнул.

— А цветочки подождут. Не до них.

Братья несколько мгновений сидели молча, и каждый понимал, о чем думает другой.

— Брат, я к тебе пришел с просьбой, — заговорил, наконец, Младший.

— Что за просьба? — поднял взгляд Старший. — Все исполню.

— Забери к себе в свиту Адахью. Он после Провала словно спятил. Все речи только о тебе. Не знай я его как себя, сказал бы, что парень воспылал к тебе противоестественной страстью и сам бы его убил, — ответил Младший. — Но он обожает тебя как солдат великого вождя. Он просил, чтобы я отпустил его из свиты — я согласен. Возьми его к себе. Он не будет тебе другом. Но он будет до мозга костей твоим человеком, как Тэриньяльт. Возьми его к себе ради меня, иначе богам ведомо, что может случиться с ним. Может, все исправится, если он будет служить тебе.

— Я же пообещал тебе. Пусть приходит и дает слово. И хватит о нем.

Он встал, сгреб все послания и сунул в очаг. Затем вытряхнул из лампы светильный камень прямо на груду рыхлой бумаги, дорогой, купленной у Дневных на Торжище и надушенной покупными же ароматами. Бумаги начали медленно тлеть, черный круг с красными искорками по кайме быстро расходился, поглощая любезные слова и завуалированные признания.

— Нам надо подумать о королевском узоре. И о том, как нам не дать отцу погибнуть.

— Тогда моя свита в этом деле будет со мной, — решительно сказал Младший. — Они все знают.

Старший кивнул.

— Хорошо. — Он невесело рассмеялся. — Может, если у них будет настоящее дело, они перестанут обожать меня. Из обожания дружбы не вырастет.

Младший молча кивнул.