Дети Ночи (СИ)

— Если бы тебя преследовали, ты тоже была бы не слишком чистой, — хмыкнул принц, беря кубок и снова обращаясь к книге. — Хорошо сварено. Как я люблю.

— Я знаю, как вы любите, господин, — улыбнулась девушка.

— Как я люблю, я и сам не знаю, — принц перевернул страницу. — Она что-нибудь ела? Пила?

— Да. А вот мне рассказывали, что в покоях Нежной Госпожи она боялась прикоснуться к еде и питью, словно боялась отравы. Сидела, смотрела, а затем вдруг набросилась на еду, как голодный пес. Никакого в них нет изящества!

— Посмотрел бы я на тебя после нескольких дней голодовки, — пожал плечами принц. — И ей, наверное, действительно нечего терять. Ведь Дневные считают, что если выпить нашего питья или отведать нашей еды, то тогда забудешь все и не сможешь никогда покинуть Холмы...

— И откуда вы все знаете? — промурлыкала девушка.

— Умных книжек много читал и с умными людьми говорил, — ответил принц. И еще подумал, что служанки наверняка все рассказывают матери. Ну, и ладно. Скрывать нечего. А про действительно важные дела он с женщинами не говорит.

— Так что ты говоришь, она сейчас делает?

— Она сидит на постели и словно чего-то ждет.

Принц усмехнулся, перелистнул страницу, отпил еще вина. Вздохнул.

— Она думает, что ей придется спать со мной. Очень этого боится, но деваться ей некуда. Сидит и ждет.

— А вы разве не придете к ней?

Принц поднял взгляд, покрутил бокал в тонких пальцах. Отпил, глядя на девушку поверх края бокала.

— Не приду. Я был с ней ласков, чтобы она успокоилась. А ты — да и она, видимо, как и все женщины, истолковала все навыворот.

Служанка фыркнула.

— Так она там будет сидеть невесть сколько!

— Устанет и уснет. Вот тогда меня и позовешь.

— Так вы ее сонную хотите...?

— Такого даже враги обо мне никогда не говорили, — нехорошо посмотрел на девушку принц, и служанка закрыла лицо руками от страха, поняв, что переступила черту. — Не твое дело, зачем мне это нужно. Но когда она уснет, ты скажешь. И прикажи послать за Науриньей. Если он сейчас свободен — пусть пожалует ко мне, я очень жду его. Ступай.

Когда служанка ушла, принц отложил книгу и откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову. Сказал слово, и одна из стен стала прозрачной. Но никто снаружи этого не увидел бы. Разве что этот человек знал бы, как отпереть Холм, но из Дневных этого никто не знает, а из Ночных — не посмеет. Разве что сам принц пожелает, чтобы его увидели. Такое бывало. Дневные тогда говорят, что Холм открывается, и случайный наблюдатель может даже попасть внутрь. Правда, вряд ли его там приветят.

Снаружи угасал день. Только что прошел дождь, и лохматую тучу уносило к югу. Дневные сейчас отгоняют свой скот в загоны, запирают дома, покидают леса. Или, если ночь застала не под крышей, рисуют вокруг себя круг защиты и до утра трясутся, опасаясь Ночных. Лучше бы опасались ночных тварей.

А ночью пастухи выгонят на росу из Холмов и глубоких лощин белых красноухих коров, и выбегут на охрану белые псы, с ушами и глазами, горящими словно угли. Трава богата вокруг озер. А скот Ночных тоже не виден, если только не обратит на себя внимание случайно. И покажется тогда Дневному, что вот, не было никого вокруг озера, а теперь внезапно появились возле него и белые красноухие коровы, и кони лунной масти. И решит Дневной, что вышли они из озера. Так они, Дневные, и говорят, что Ночные ездят на водяных конях, и что коровы их живут на дне озера или реки. Любопытный народ эти Дневные. Слишком много столетий прошло после Завета на поле Энорэг, и братья-народы слишком разошлись, и уже боятся друг друга. Хотя короли каждый раз подтверждают Завет, когда восходят на престол. Он поморщился. В груди кольнуло.

«Зачем только я об этом подумал? Так мало осталось, так мало...»

В дверь тихо поскреблись.

— Да? — откликнулся принц.

В дверь сунулась служанка. На сей раз она была вся робость.

— Она спит, господин.

— А Науринья Прекрасный?

— Увы, господин. Он ушел к Провалу, повел своих учеников.

— Понял. Что же, попробую сам.

Принц кивнул, и отпустил девушку. Встал, стянул длинные волосы в хвост. Сбросил халат и оделся в домашние свободные длинные одежды. А потом сказал слово, и стена снова стала непрозрачной, а в другой стене открылся небольшой темный проем. Принц вошел туда, и стена за ним закрылась.

Женщина спала глубоким сном, свернувшись клубком под меховым одеялом. Принц сел рядом, склонил голову набок, разглядывая ее. Наверное, ей сейчас ничего не снилось или снилось что-то хорошее, потому, что лицо ее было спокойным.

— Милое лицо, — пробормотал под нос принц, как бывало всегда, когда он обдумывал какую-то задачу. — Даже по нашим меркам. Хотя ты смугловата, немая. Интересно, станет ли твоя кожа бледнее, если ты останешься здесь? — Он склонил голову в другую сторону. — Не помню цвета твоих глаз. Светлые, да, помню. Но какие именно... Волосы такие и у нас встречаются. Словом, будь ты побледнее, ничем бы не отличалась от нас, что лишь подтверждает, что мы одного корня... Впрочем, это сомнению и не подлежит.

Принц встал. Немного постоял, собираясь с мыслями.