Дети ночных цветов. Том 1

«Почему бы и нет? Это же только на время! – попытался он убедить себя. – К тому же это лучше, чем признаться Сэнди и Осторе в том, что во мне поселилось нечто и руководило моими поступками. Да они и не поверят мне! Поднимут на смех, а затем решат, что толстяк-механик прав – я наркодилер, я создаю наркотики в сарае и продаю их таким как Рипли и Гермина!»

Бадди осторожно начал снимать со стола колбы. «Главное – ничего не пролить и не разбить», – думал он, снова представляя, как завтра Сэнди придет сюда и начнет все вынюхивать и выискивать. – Главное – сделать все осторожно, и ничего страшного не случится». Бадди представил, как Рипли и Гермина сидят в своих номерах у окон с выключенным светом и наблюдают за ним. Зачем? А зачем жители Милвилла бродили за городом в тумане?

Бадди вышел из сарая, осторожно прикрыв за собой дверь. «Хорошо еще, здесь нет никакого тумана», – думал он, продвигаясь в темноте. Воспоминания предательски оживали, обретали плоть, питаясь мраком ночи. Шериф Спилмен, жители со стеклянными глазами, мир, в который отправило его зелье, пустота и дверь в этот мир. Бадди отчаянно захотелось включить фонарь и убедиться, что он еще в пустыне, а не парит где-то в пространстве. Он резко обернулся, услышав позади себя чьи-то шаги.

– Кто здесь? – Бадди споткнулся, едва не упал, разбив колбы с зельем. – Кто здесь, черт возьми?

Он остановился, включил фонарь. Яркий луч вспыхнул, показавшись неестественно белым. «Никого. Здесь никого нет», – попытался успокоить себя Бадди. «Никто не идет за мной. Никто не следит, не преследует. Это просто воображение, просто фантазия». Он заставил себя выключить фонарь, прислушался. Тишина. Сделал несколько робких шагов, резко обернулся, включив фонарь.

– Все! Хватит! – разозлился он на себя и свои страхи, прошел несколько минут, стараясь не обращать ни на что внимания, затем снова остановился.

«Либо я схожу с ума, либо кто-то идет за мной», – решил он, вглядываясь в густую, как деготь, тьму. Белый свет фонаря снова вспыхнул. Ничего. Никого. «Значит, схожу с ума, – решил Бадди. – Или же просто эхо, – попытался он найти компромисс, снова прислушиваясь к звуку своих шагов. – Просто эхо. Лучше думай о чем-нибудь хорошем. О чем-нибудь, что тебе действительно дорого».

Воображение предательски нарисовало колодец в земле и Трэйси на дне. Он светит ей в лицо, а она просит его не уходить, не бросать ее.

– Черт! – не сдержался Бадди, начиная уже ненавидеть подобные видения. – Хватит с меня! Хва…

Он поймал себя на мысли, что больше не слышит шагов позади себя. «Значит, это было не эхо! – мелькнула в голове далекая мысль. – А если это было не эхо, то…. То…» Он заставил себя не останавливаться. «Это глупо! Глупо! Сначала бояться, что кто-то идет за тобой, потому что ты слышишь чьи-то шаги, потом снова бояться, потому что шаги стихли, и значит, кто-то стал более осторожным! Не проще ли признаться себе, что просто разыгралось воображение? А?»

Бадди насупился, стараясь больше ни о чем не думать, однако настырно продолжал прислушиваться к своим шагам до самого отеля. Оказавшись в своем номере, он включил свет, свалил принесенные склянки в угол и взял две походные сумки. Выключив свет, он выглянул в окно, проверяя, ни наблюдает ли кто за ним – двор отеля был пуст, окна темны.

Бадди вышел на улицу и включил фонарик. Пустые сумки висели у него на левом плече, неестественно громко шурша в ночной тишине. «Никого здесь нет кроме меня, – сказал себе Бадди. – Никого». Отель остался далеко позади, но он заставил себя не оборачиваться, не давать пищу своим страхам. Если за ним кто-то действительно наблюдает, то он все равно ничего не сможет сделать – незнакомец слишком хитер и проворен, чтобы заметить его, а если нет… Бадди хотелось верить второму. Он один. Один в этой пустыне. И у него просто разыгралось воображение. Вот и все. А страхи и фантазии… Страхи и фантазии вообще имеют свойство оживать ночью.

Бадди направил луч фонаря далеко вперед. Черный неуклюжий сарай ждал его. Сквозь щели под крышей пробивался свет. Бадди вздрогнул, попытался вспомнить, выключал или нет свет, когда уходил, но не смог. «А что если это тот, кто преследовал меня?» – подумал он и тут же попытался рассмеяться над своими страхами – безуспешно. Это днем легко смеяться над страхами и суевериями, а ночью все иначе, ночью все совершенно не так.

Бадди выключил фонарик, подкрался к сараю, прислушался – никого. Заглянул в приоткрытую дверь – снова никого. Выругался. «Так я точно сойду с ума», – решил Бадди, бросил на земляной пол принесенные сумки, отсоединил от горелки газовый баллон и уложил его на самый низ. Подул ветер, открылась дверь. Бадди вздрогнул, уронил колбу с белым порошком. Хрупкое стекло жалобно звякнуло.

– Черт! – Бадди собрал осколки и бросил их в сумку.

«Никого здесь нет, кроме меня. Никого нет!» Он оглянулся и посмотрел на открывшуюся дверь. «А что если есть?» Желание закрыть дверь и отделить себя от черноты ночи стало непреодолимым.

«И что теперь? Так и будешь сидеть здесь до утра?» – спросил голос-предатель.