Дети-одуванчики и дети-орхидеи

Похожее, хоть и придуманное изображение создал Уильям Голдинг, только в словах, а не в пикселях. Речь идет о дебютном аллегорическом романе писателя «Повелитель мух». Там мы встречаемся с одним из главных героев, юным Саймоном, который во время войны попал на пустынный остров в компании английских мальчиков школьного возраста. Ребята спаслись из потерпевшего крушение самолета и оказались на неизвестной, враждебной территории. Они становятся все более дикими, и постепенно всех охватывает некий коллективный страх перед призрачным «зверем», который прячется где-то на границе чувственного осознания. Саймон – определенно заброшенная в чужой мир орхидея – описан по-разному:

«Он оказался маленьким, щуплым, живым и глядел из-под шапки прямых волос, черных и жестких…»

«Необходимость толкала Саймона выступить, но стоять и говорить перед собранием было для него пыткой…»

«Может, – решился он наконец, – может, зверь этот и есть…» Вокруг неистово заорали, и Ральф встал, потрясенный: «Саймон, ты? И ты в это веришь?» «Не знаю», – сказал Саймон. Сердце у него совсем зашлось, он задыхался… Саймон растерял все слова в попытках определить главную немощь рода человеческого»[3].

Хотя и мальчик в синей рубашке Дамато, и Саймон у Голдинга – классический пример ранимости детей-орхидей, оба портрета передают их замечательную и часто скрытую силу. Это те дети, чья чувствительность и мужественность так нужны в нашем обществе. Они могут быть, как считал семейный консультант Сальвадор Минухин, «идентифицированными пациентами», которых приносят в жертву неблагополучной семье. Другими словами, чувствительность заставляет их эмоционально и психологически впитывать издержки неблагоприятных обстоятельств. Как мы видели на примере Джо и его семьи, идентифицированные пациенты – не обязательно дети – в условиях искаженных семейных отношений становятся метафорической «фигурой Христа», который «умирает» за семью, несет ее ношу страданий и боли, обеспечивая выживание и неизменность печальной, но насильственной дисфункции. Однако ребенок-орхидея может стать источником прозрения, креативной мысли и человеческой добродетели.

Мы с моими коллегами в процессе почти двадцатилетнего изучения обнаружили, что та же самая экстраординарная, биологически встроенная чувствительность, которая делает орхидей столь восприимчивыми к опасностям и бедствиям жизни, помогает им более полно открываться для жизненных даров и перспектив. В этом кроется интригующий и обнадеживающий секрет: орхидеи – это не просто сломанные одуванчики; они представляют собой другой, более хрупкий тип цветка. Но в хрупкости орхидей заложена огромная сила и спасительная красота.

Орхидеи – и дети, и взрослые, которыми они становятся, – в семье, в школе и в жизни временами выдерживают такие шторма, о которых другие едва ли подозревают. Как и одноименные цветы, они наделены и обременены повышенной чувствительностью к обитаемому живому миру. Подобно орхидеям, у них есть слабости, угрожающие существованию и здоровью, а также скрытые способности к жизни, полной красоты, добродетели и замечательных достижений.

Однако мы не ошибемся, если скажем, что такая чувствительность к внешнему миру может вытеснять или перекрывать опасности, знакомые нам по многолетнему опыту, – те ядовитые воздействия нищеты и усталости, войны и жестокости, расизма и угнетения, токсинов и патогенов. Сила и здоровье как орхидей, так и одуванчиков подвергаются этим и другим мировым угрозам. Детская бедность остается единственным и самым мощным определяющим фактором нездоровья на протяжении всей человеческой жизни. Но иная восприимчивость орхидей, их особая чувствительность, намного превышает чувствительность одуванчиков.

Здесь нет единого фактора (скажем, неравенство воздействия условий окружающей среды или генетические различия), который создает серьезный дисбаланс между орхидеями и одуванчиками в плане болезней, расстройств и жизненных неудач. Наоборот, такое неравенство становится продуктом взаимодействия окружающей среды и генетики – это научная реальность, к которой мы вернемся в начале следующей главы. Хотя и окружение, и гены играют важную роль в появлении детей-орхидей и детей-одуванчиков, теперь мы знаем, что взаимодействие этих факторов на молекулярном и клеточном уровне формирует фундаментальный, решающий аспект биологии таких детей: реактивность по отношению к окружающей среде, в которой они растут и развиваются.