Дети павших богов

Я очень немногое помнила из своей жизни в Низерине до его падения. Слишком маленькой я была к моменту нашего бегства: моя погибшая родина съежилась до выжженных в памяти обрывков ощущений. Иногда, совсем неожиданно, с ревом накатывали моменты, которых я вроде бы и не помнила. Сейчас, пока я шагала с Максом и Саммерином по коридорам прекрасного дома, в котором никогда не бывала и притом помнила яснее родного, – а Решайе, пробужденный силой моей ярости, бесился и шипел на задворках сознания, – ожила и расцвела во мне одна из тех забытых картин.

Отец держал у себя на столе маленькую бесполезную металлическую вещицу – сплетение латунных колец, которые раскачивались без остановки. В ту ночь, когда захватили столицу Низерина, я стояла у него в кабинете, вцепившись в край стола, и смотрела, как качаются, качаются, качаются те колечки, – хоть что-то в моем мире осталось неизменным.

Сейчас такими представлялись мне собственные мысли. Что-то такое, что всегда должно пребывать в движении, потому что слишком многое разлетится вдребезги, если они остановятся. Я сжимала в кулаки опущенные руки, впивалась ногтями в ладони.

В ушах отдавались слова Зерита: «Если умру я, умрет и она».

Как небрежно он это выговорил. Как легко впутал в свою игру мою жизнь – игровую фигурку, которую можно сдать и отбросить, которая ценна, только пока ему полезна.

…Так было всегда… – шептал Решайе.

И вытягивал одно из воспоминаний – лицо Эсмариса, говорящего мне: «Ты стоишь тысячу золотых монет».

Макс шел быстрым шагом, уставив взгляд прямо перед собой, как будто не хотел видеть ничего вокруг. Не скажу, чтобы я его винила. Уголком глаза я видела призраки его семьи – краешки разрозненных воспоминаний Решайе – в каждом дверном проеме, в каждом коридоре, на каждой попадавшейся нам картине. И все же нельзя отрицать: здесь было красиво – обомлеешь, увидев такое впервые. Внутри все было изукрашено с тем же тонким изяществом, что и снаружи. Блестящие фигурные колонны отделяли коридоры от бального зала на нижнем этаже, где полы выложены сложной мозаикой, а двери мастерски вырезаны из красного дерева. Мельком я замечала живописные полотна, украшавшие каждую стену.

Макс нашел мою руку и крепко сжал, словно боялся, что меня отнимут.

Ни разу не остановившись, он провел нас вниз по винтовой лестнице, через потрясающий атриум, залитый светом со стеклянных потолков, и через него к двойной двери, которую распахнул плечом.

Меня встретила стена прохладного влажного воздуха. Небо нависало низко, стало темнее, чем при нашем прибытии. Макс немного замедлил шаг. Мы очутились в саду, от мощеной площадки посередине разбегались дорожки. Над нами стояли горы. То, что показалось сначала военными укреплениями у горизонта, оказалось всего в миле от нас. Вокруг царило неожиданное оживление. Повсюду пестрели солдатские мундиры, еще больше солдат направлялись к отдаленным фортам.

– Зерит говорил, что явился сюда собирать верное ему войско, – пробормотал Саммерин. – В этом, как видно, не солгал.

Макс тихо выругался, но не задержал шаг. К нам оборачивались, шептали вслед: «Это Максантариус Фарлион? Никогда бы не подумал, что он и вправду…»

– Что дальше? – процедил наконец Макс так тихо, что я еле расслышала.

«Что дальше?» Не о том он спрашивает. Что будет дальше, я знала точно. Я буду исполнять заключенный с Орденами договор. Буду драться за Зерита, хотя бы он меня и предал, хотя бы и использовал мою жизнь, чтобы управлять теми, кого я больше всего люблю. Хотя бы я и ненавидела его почти наравне с Миковым.

Высказать этого я не успела, потому что Макс вдруг встал как вкопанный. Впился глазами в солдат вдалеке, наморщил лоб с таким лицом, что у меня захолонуло сердце.

– Что там? – спросил Саммерин, когда Макс свернул поперек дорожки.

– Моф! – рявкнул тот.

Моф?!

Я проследила взгляд Макса – да, это Моф стоял среди молодежи в темно-зеленых мундирах. Он обернулся на голос Макса так стремительно, что светлые волосы хлестнули по лицу. Просияв, забыв о прерванной беседе, с улыбкой до ушей, он почти бегом бросился к нам.

– Вы вернулись! Мне говорили, что вы будете здесь, но так скоро я не ждал. Ну как, получилось у вас? Перебили рабовладельцев?

– Моф… – Саммерин говорил спокойно, но что-то крылось в его звенящем голосе. – Почему ты…

– Ты что здесь делаешь? – гаркнул Макс. – И что это на тебе за дрянь?

Он не слышал Мофа. И даже не смотрел ему в лицо. Он смотрел ниже – на мундир. На солнечный герб на лацкане, на вышитое там имя и такие знакомые латунные пуговицы.

Мое недоумение перешло в ужас. Военная форма.

Моф сник:

– Ну… вас не было, а Элен учитель не из лучших, а две недели назад нам предложили кучу денег за…

– Ты завербовался, – тихо сказал Саммерин.

– Каким. Местом. Ты. Думал? – Макс начал тихо, но с каждым словом повышал голос. – Стоило Саммерину оставить тебя на две недели, и ты бежишь наниматься в солдаты?

Из всех известных мне жителей Ары Моф хуже всех скрывал свои чувства – я ощущала каждое движение его души и сейчас уловила, как радостное волнение превращается в обиду.