Дети павших богов

– Я… я просто подумал… вы с Саммерином оба служили, вот я и… подумал.

– Ты не подумал. Моф, это было глупо. Безрассудно.

– Я… я только…

– Что «только»?

– Макс, – тихо сказала я, тронув его за локоть.

Он выдохнул сквозь зубы.

Моф забегал глазами от одного к другому, остановил взгляд на Саммерине.

– Я думал, ты обрадуешься, – жалобно сказал он.

Саммерин изменился в лице, будто его ударили. Мне было не легче.

– Почему ты так думал? – спросил Саммерин, а Макс фыркнул:

– Обрадуешься! Нет, Моф. Мы были о тебе лучшего мнения…

– Макс. – Я ухватила его за запястье, и тогда он рывком обернулся ко мне. – Хватит.

Долю секунды он молча смотрел, и я видела все несказанные слова, которые повисли между нами. Потом он выдернул руку, отвернулся и зашагал по дорожке.

Моф, видно, с трудом сдерживал слезы.

– Простите, – тихо сказал он, похоже просто не находя других слов и сам не зная, за что извиняется.

Зато я знала. Я все поняла.

– Моф, дело не в тебе.

Я оглядела парнишку: вот он весь, круглолицый, почти ребенок, до персикового пушка на щеках еще не один год. Потом я наткнулась на взгляд Саммерина и поняла, что он думает о том же.

Мне было плохо, тошнило от злости. Не на Мофа, а на все, что его сюда привело.

Он просто ребенок.

И что дальше? Что сотворит с ним этот мир?

…Что этот мир сотворит с каждым из нас?.. – шепнул тихий голос в глубине сознания.

– Дело не в тебе, – повторила я и пошла за Максом.

Я догнала его далеко за домом. Он круто свернул с главной дороги к заросшей травой лужайке на краю поместья. Темнело, собиравшийся туман добавлял небу серости, а далекие горы превращал в силуэты. Перед нами простирался темно-зеленый лес, позади нависал дом.

Макс резко остановился, склонив голову, засунув руки в карманы, перед стеной деревьев. Мы постояли молча.

– Туда его не пошлют, – наконец тихо сказала я. – Или пошлют?

– Не знаю. Они его приняли. Если у них такая отчаянная нужда… – Он прочистил горло. – В прошлый раз брали в солдаты четырнадцатилетних, под конец даже тринадцатилетних. Детей.

Я заметила, как он сделал движение к дому, будто хотел оглянуться через плечо, да передумал. Война забирала детей, не только вербуя их в солдаты.

Один миг, и его воспоминания – воспоминания Решайе – хлынули на меня. Кровь, огонь, ярость – и жизни всех детей Фарлионов смяты в одну страшную ночь, как лепестки под ногами.

Я потянулась к его руке, и он обхватил ее пальцами с неожиданной силой, словно цеплялся за нить, связующую с берегом его тонущий челн.

А может, все было наоборот.

– Вот ради чего все затевалось, – пробормотала я. – Чтобы посадить Зерита на трон.

– Я должен был видеть, к чему идет. – Макс закрыл глаза. – Но не увидел, конечно. Ничего не видел, будь я проклят, пока не стало поздно.

Я знала, он говорит не только о короне. Не только о войне. Не только о Зерите. Он говорил и обо мне. В моих мыслях зашевелился Решайе, и я вздрогнула.

– Так не бывает, – сказал Макс. – Невозможно так связать одну жизнь с другой. Он блефует.

Я молчала.

Я вполне допускала, что Зерит способен поймать нас на ложь. И все же та странность, что почудилась мне в узоре на его руке: чужая магия, ощущавшаяся в воздухе, когда он показал… Я подозревала, что не так все просто. И подозревала, что Макс это тоже видит, только не хочет признавать.

– Должен найтись способ разорвать ваше соглашение, – сказал Макс. – Ходили слухи, что и договор крови можно разорвать. Надо найти нужных людей, поговорить и, может быть…

– Разорвать?

– Конечно. Или ты хочешь стать «той самой, что посадила Зерита на трон»?

«Нет. – Ответ твердо прозвучал в голове. – Нет, не хочу».

Но вслух я сказала другое:

– Не хочу. Но стану.

Макс метнул на меня взгляд. Его глаза – так смотрят на предавшего – мне все нутро вывернули.

– Этот человек не заслуживает права дышать.

– Не в этом дело.

– Не в этом дело?

– Думаешь, я его не ненавижу? Как же не ненавидеть! Он… он сделал меня…

Я даже не знала, как закончить. Какое тут слово выбрать. Он однажды оставил меня в рабстве, а теперь снова сделал рабыней. Мое отчаянное желание спасти беззащитных он превратил в орудие убийства. А теперь пытался завладеть самой моей жизнью, чтобы через нее управлять другими. От гнева на него у меня теснило в груди.

Но тут же перед глазами встали беженцы на корабельной палубе. Как они на меня смотрели – будто на последнюю надежду.

– У меня была причина заключить этот договор, – выдавила я. – И она никуда не делась. Я буду сражаться в его войне, чтобы вместе с тем вести свою.

– За что эта война? За его честолюбие?

– Проливая кровь на тот договор, я думала, что отдаю ее за честолюбие Сесри. Какая разница?

– Разница в Зерите. Разница в Решайе.

– Я сдержала его раз, сдержу и в другой. Я сумею использовать эту силу, чтобы сделать войну менее кровавой.

– Ты говоришь, как Нура.

Он зарезал меня этими словами. Я вырвала у него руку, хотя и видела по лицу, что он уже раскаялся в сказанном.