Дети павших богов

– Ара – корабль без кормчего, – сказала Нура. – Страна оправляется не от одной – от двух войн, она тонет в сомнениях. Учитывая возросшую ответственность верховного коменданта в столь трудные времена, мы должны решить вопрос не откладывая.

Краем глаза я перехватил вопрошающий взгляд Тисааны. Не стану отрицать, я тоже колебался. Входя в этот зал, я знал, что иду против всего, к чему стремился последние десять лет. Но последнего испытания я никак не ожидал – обычно оно требовало для подготовки недель, а то и месяцев. Сегодня?

Мог ли я выдать свои сомнения Нуре? Конечно нет.

– Я вполне готов решить дело так скоро, как пожелает Совет. Если это означает пройти последнее испытание сегодня же, я готов.

Саммерин выругался так тихо, что расслышал его только я.

Ия, обернувшись, наградил меня взглядом, каким удостаивают полоумных:

– Нам нужно время на подготовку.

– У нас его нет, – сказала Нура.

– Если оба кандидата согласны, – подал голос другой советник, – не вижу причин, почему бы нам не закончить дело сегодня. На закате, разумеется.

Все с безмолвным вопросом повернулись ко мне.

«Макс, ты соображаешь, что творишь?»

Но я только улыбнулся:

– На закате.

– На закате, – повторила за мной Нура.

Мы взглянули друг другу в глаза – сражение началось.

До заката оставалось два часа. Два часа, чтобы подготовиться к величайшему в моей жизни сражению.

Когда собрание распустили, ко мне хлынула людская волна, но я сумел ускользнуть и сбежал в комнаты Тисааны – с Тисааной и Саммерином. Это тоже далось с боем. Все глаза смотрели на нас, и я кожей чувствовал каждый взгляд. Поэтому я держался серьезно и невозмутимо, пока плотно не закрыл за собой дверь, а уж тогда повалился на стул, запрокинул голову и разразился безумным хохотом.

– Ну я и учудил!

– Рад, что не я один так думаю.

Саммерин движением, одновременно изящным и хищным, подхватил со стола бутыль с вином, вскрыл ее, шепнув заклинание, и, налив бокал, осушил его одним глотком. После чего устремил на меня непроницаемый взгляд:

– Тебе, полагаю, хочется целую бутылку.

Он правильно полагал.

Саммерин уселся и налил себе еще бокал, после чего передал вино Тисаане. Она не садилась. И не стояла на месте – металась по комнате, как всегда делала в тревоге.

– Ну, похоже, я отстал от событий, – заговорил Саммерин. – Последнее, что я знаю: вам обоим полагалось резвиться среди цветочков. Отдыхать.

Последнее слово он произнес как жестокую шутку. И правильно.

Мы переглянулись с Тисааной. Случившееся за последние два дня не укладывалось в голове.

Тисаана склонилась к Саммерину:

– Мы тебе все расскажем, только обещай не считать нас сумасшедшими.

– О, этот корабль давно отчалил, – заметил Саммерин. – Но прошу, продолжай.

Я всегда испытывал странное чувство, излагая Саммерину невероятные известия. Он потому и стал таким отменным целителем, что в полной мере владел собой. На войне я не раз видел, как он склоняется над заходящимся криком умирающим бойцом, сохраняя полное, обнадеживающее самообладание. И только после, обращаясь ко мне, он сбрасывал маску: «Я с ума схожу от ужаса».

Казалось бы, после стольких лет дружбы мне следовало догадаться, когда в роли умирающего бойца оказался я сам. Саммерин так обходился со мной – лечил меня – чуть не десять лет, а я даже не понимал, чем он занят. Но теперь я, пожалуй, снова видел картину мира в полном цвете. Потому что, хотя Саммерин держал себя в руках не хуже обычного, я различал под его безмятежностью медленно закипающий страх.

Когда мы закончили рассказ, надолго повисло неловкое молчание. Несколько раз Саммерин открывал рот – и снова закрывал.

– Скажи что-нибудь, Саммерин, – попросил я. – Ты выглядишь совсем разбитым.

– Что тут скажешь? Это…

Он осекся, и я понял, что он действительно разбит – в том смысле, что мы только что разбили все его представления о разумности мира.

– Ты сам видишь, – сказала Тисаана, – мы не могли отдать титул ей.

Саммерин снова выпил.

– Четвертое испытание. Четвертое испытание, понимаешь, Макс? Нынче вечером.

Его голос сказал то, чего не было в словах: «Ты пропал».

Его можно было понять.

Четвертое испытание – последняя ступень отбора на титул верховного коменданта и самая простая, устаревшая до смешного. Просто бой, повелитель против повелителя. Бой проходил в Шраме – в колыбели магии, в расщелине неподалеку от основания Башен. Пять веков назад вернувшаяся в мир магия прорвалась из этой расщелины. И по сей день Шрам оставался самым магическим местом на свете.

Такая романтическая идея: пометить двух кандидатов в колыбель магии для последнего сражения, чтобы испытать их самоотверженность и связь с подвластными им силами.

– Сама мысль просто смешна, – проворчал я. – Как будто тот, кто выиграет схватку в волшебной яме, лучше других будет управлять самой могущественной в мире организацией.

Саммерин упорно молчал, уставившись на меня.

– Я могу победить, – заявил я.

– Макс, она тебя знает.

Я отлично понимал, что он хочет сказать.

Магия Нуры держалась на страхах ее противника. А она точно знала, где у меня щель между ребрами, куда воткнуть нож и как провернуть.

– Я ее тоже знаю.