Дети победителей

— Город Никалаевск — это первый город, каторый видит солнце, кагда паднимается из-за Уральских гор… Эта что значит? Что Никалаевск — первый город Европы! Первый, а нэ паслэдний…

— С географической точки зрения, — уточнила Нина, которой монолог Папяна давался особенно тяжело.

Ну, ей чужие монологи вообще даются с трудом.

— Знаете, для чего мне выборы? Я буду здэсь хазяином!

«Почему здесь, а не на каменистой земле нашей исторической родины? — подумал я. — Был бы там хозяином, сидел, кушал виноград, слушал дудук и кеманче…»

Мне иногда трудно было разобрать, что говорил великий работодатель, поэтому дальнейшую речь его я буду просто переводить на русский язык так, как понял сам.

— Вы, наверное, заметили, какой у меня здесь парядок… Я не люблю недисциплинированных людей… Работал у меня недавно один падрядчик-страитель… Я быстро узнал, что он не выдерживает температурный рижим при закладке фудамента — и пнул его пад зад! Не нужны мне такие работники! А вы знаете, кто стаит во главе той команды? С той староны?

— Еще нет, — тут же ответила Нина.

— Каслинская, — сказал он, стряхивая американский пепел в хрустальную пепельницу.

— Мы знаем эту даму…

— Кто она такая? — спросил армянин, всем своим видом показывая ничтожность женского существования.

— Она опытный политтехнолог, — ответила через паузу Нина, — с ней надо быть осторожней…

«Везет мне с пани Ирэн, — подумал я про себя, — но в прошлый раз я ее победил… И в этот, дай Бог, не оплошаю».

— Нада узнать побольше пра ее каманду, — кивнул головой Армен Григорович, — вы далжны быть не только журналистами, вы далжны быть разведчиками!

Мы тут же согласились. Российские заказчики подписывают бумаги так, будто оказывают благотворительность. Меценаты недоношенные. И говорят, говорят, говорят.

Потом Папян рассуждал об «элите» страны, показывали снимки, где он стоял в обнимку с заместителем председателя Госдумы России, ученым, путешественником, столичной знаменитостью армянского происхождения.

«А вот мой отец не мог учиться, поскольку в пятнадцать лет он воевал с немцами, затем двенадцать лет был «под комендатурой» — выезд за пределы пермской тайги запрещался, — подумал я. — А этот даже не удосужился съездить на сотню километров севернее Николаевска, найти могилы армян, героев самой великой в истории человечества войны, не знаменитостей».

Я с улыбкой отметил, что только в одной главе шикарно изданной книги о заводе пять фотографий Папяна.

Папян неторопливо, не выпуская из рук сигарету, перебрал на столе пачку газет — и протянул мне одну из них, тыча пальцем в фотографию пожилого мужчины с орлиным профилем и густыми волосами, откинутыми назад. Мужчина походил на Данте Алигьери. Чувствовалось, что снимок сделан давно — может быть, полсотни лет назад. Это был известный армянский писатель, один из руководителей нелегальной организации, созданной партией «Дашнакцутюн». Об этой партии мне еще папа рассказывал. Армянские нелегалы в двадцатых ликвидировали главных руководителей младотурков, ответственных за уничтожение полутора миллионов армян в начале века.

— Почитай, — кивнул Папян на газету, — возьми с собой…

Договорились, что к следующему разу мы разработаем программу проведения предвыборной кампании.

— Я думаю, мы должны быть не только разведчиками, но тактиками и стратегами — тоже, — сказал я на прощание. — Один мой знакомый, опытный спортсмен, чемпион рукопашного боя, говорил, что самое главное в схватке — сделать неожиданный ход… Именно этот ход должен стать основой нашей программы.

В завершение мы все прошли на собрание сотрудников заводоуправления. Выступал только Папян. И закончил свою речь великими словами: «Благодарите меня, что я у вас есть».

Перед отъездом нас проводили на первый этаж, в банкетный зал, который находился в помещении, смежном со столовой. Салфетки, приборы, минеральная вода, виноград, груши, бананы, опять красная рыба, изумительная мясная поджарка, ну и так далее. Но наглости моей не было предела — я поинтересовался вином. Такой любознательный. Официантка тут же принесла бутылку красного французского «Вольнэ от бушар» из винограда пино нуар, я откупорил ее собственноручно. Да, 1500 рублей бутылка, как раз к мясу.

Мы хорошо пообедали, но мне было мало — я попросил у официантки пакет, поставил в него недопитую бутылку, и мы отъехали на машине, которую нам предоставил Папян.

Конечно, я вел себя немного развязно и даже нагло, пил в машине из горлышка и позволял себе думать все, что приходило в мою нетрезвую голову. Я, наверное, полагал, что историческая родина передо мною в долгу. Я был доволен земляком и почти не сердился на него за то, что он так много говорил перед обедом.

Через неделю мы приехали снова. Опять за свои деньги. Привезли программу, которой я честно отдал три рабочих дня. К этой поездке Нина уже узнала, что мы у Папяна не первые — первой была та самая Каслинская, еще весной приступившая к подготовке предвыборной кампании. А потом мой дорогой друг, большой человек Армен Григорович Папян, пнул ее под зад, как того подрядчика — с «температурным режимом» фундамента.