Дети победителей

В дипломате была одна записная книжка с номерами телефонов. Остальное исчезло. Да и сколько времени уже прошло — я и забыл о пропаже…

— Вы потеряли дипломат?

— Нет, на меня было совершено нападение…

— Что исчезло?

— Ведомости двойной бухгалтерии, одной конторы… Должно было быть много денег, но я в тот день не стал развозить их — утром оставил дома.

— Понятно, — кивнул головой Неверов, — этот грузин работал в охранном агентстве, которое не гнушается грязными и дешевыми заказами. Возможно, ему вас заказали… Не знаете, кто?

— Не знаю, но догадываюсь… Спасибо вам. Похоже, война идет уже по всей стране?

Неверов улыбнулся. Улыбка его была печальной, точнее — усталой.

— Не то страшно, что война идет, а то, что побеждает один и тот же тип человека, — ответил он.

— Ну, это смотря что считать победой! Контрибуция, деньги, земля, власть — одно, а талант, сила духа и гений мысли — совершенно другое…

— Большинство ограничивается контрибуцией или куском земли.

— Поэтому большинство и числится в проигравших…

— А кто заказал вас? Победители?

— Победители не заказывают — они уже победили.

— Кто бы ни был, я советую вам быть осторожней, — майор встал из-за стола.

Для меня он остался майором. Он пожал мне руку, попрощался и ушел.

Я курил и думал о молодой жене моего соседа. Соседский мальчик подрос, начал водить к себе девочек. Я услышал — не услышать было невозможно — как последняя из них вышла погулять, хлопнув дверью так, что косяки отошли от стены на два сантиметра.

Лежал, листал книгу по истории Урала. Листал, пока не наткнулся на интересное место: «Когда первый хранитель Кунгурской пещеры Александр Хлебников проводил экскурсантов по гроту Метеорному, он стремительно прочерчивал факелом кривую линию, изображая летящий по ночному небу метеор. Сегодня здесь выключается освещение, чтобы экскурсоводы могли продемонстрировать метеор горящим электрическим фонариком. Из грота Коралловый в грот Центральный ведет переход, получившие название «Дамские слезки». Дело в том, что в 1914 году, перед началом Первой мировой войны, Хлебников показывал пещеру немецкой принцессе Виктории фон Баттенберг и ее дочери Луизе. На скользком переходе принцесса упала на коленку, разбила ее и долго рыдала. Впоследствии она вышла замуж за короля Швеции. С тех пор в Кунгуре существует поверье, что если молодая девушка поскользнется на льду перехода, ее ожидает удачный брак. Грот Титанический известен большим подземным озером с прозрачной водой, в которой отражается нависшая над ней горная порода. А в глубине озера ползают слепые рачки-крангониксы».

И тут мне в голову пришла первая шальная мысль: может быть, принцесса упала не на коленку, а шлепнулась на спину в белом пальто? Это уже позже биографы изящно написали «на коленку», а на самом деле она шлепнулась на спину, как та дамочка, что шла в пещере передо мной? Потом была вторая мысль: а может быть, дамочка знала о предании — и шлепнулась специально, чтобы захомутать того лоха, что утешал ее под каменными сводами Кунгурской пещеры? Третья мысль была самой смешной: вполне вероятно, что эта, которую сосед так и не задушил, удачно выйдет за него замуж. Преподавательница английского в университете говорила мне, что этим всегда везет с мужьями. Правда, она забыла добавить — первые двадцать лет.

Рассказывали, когда убили Колю Бурашникова, Борис Гашев сказал: «Когда у нас перестанут убивать поэтов?» Откуда он мог знать, кто будет следующим… Уже два столетия в России регулярно убивают поэтов — это народная традиция, которая приобретает все большую популярность. Почему? Я подумал, что этнос не падает вниз и не поднимается вверх, а разлетается во все стороны, как Вселенная от Большого взрыва. При этом мы можем наблюдать лишь короткий отрезок времени, доступный человеческой жизни. У поэтов он короче, чем у других, чтоб не успели засечь запретное. Болтают много лишнего.

Я сидел и переводил Сурена. Первое стихотворение будущего поэтического сборника Григор написал на русском:

«Пермь — дождливый паук. Тут лето короткое, как юбка стройной блондинки. На улицах — приливы. Девицы глотают пиво, как слезы внезапного солнца. Тут мольбы к богам по-разному струятся — Библия и Коран крылья одной птицы. Рябины красный призыв — как вспышки сердца. Дожди… Голуби… Березы… Лето — сладкая слеза царицы радости. В Перми лето короткое. Но я вник во все мигом. Любовь везде ярка, любовь — небо-река, любовь — отчий дом».

— Нет, — возражал он мне тихо, — не молитвы, а именно — мольбы…