Дети полутени

Дубов послушался. Экстрасенс, немолодой полноватый мужик, чуть заметно поморщился, учуяв запах алкоголя. Дубов уже принял «для храбрости». Он никогда не пил на работе, начинал дома. С вечера и до поздней ночи. Каждое утро полоскал рот освежителем дыхания, приходил на службу злой и с тяжелым похмельем.

– С кем вы хотите поговорить?

Экстрасенс принялся греметь на столе какими-то полированными деревяшками, складывая их в фигуры, собирая и снова разбрасывая.

– С сыном. С женой, – коротко ответил Дубов.

Экстрасенс долго шептал что-то, водил над столом руками. Наконец, поднял глаза.

– Они любят вас.

Дубов подался вперед, стул под ним скрипнул.

– И все?

Он улыбнулся. Улыбка получилась неприятной, он это знал.

– Ну, – экстрасенс стушевался, – понимаете, сегодня плохая связь…

– Угу, связь плохая значит. Как телефон, типа? А чего так, магнитные бури? Или не заплатил?

– Мне кажется, вам лучше уйти.

Дубов сплюнул на пол.

– А мне кажется, тебе лучше заткнуться. Хули ты тут сидишь? Людям мозги пудришь. Они вас любят, бля! Я это и так знаю.

Экстрасенс примирительно поднял короткие пухлые руки.

– Не кричите, пожалуйста. Я не знаю, почему так получилось. Связи нет. Я не знаю…

– Да что ты заладил? – Дубов схватил со стола и швырнул в стену какую-то глиняную фигурку, она разбилась в дребезги. – Связи нет, не знаю. Что ты знаешь вообще? Ты вообще знаешь, как их звали? Хоть что-нибудь? Знаешь, какую музыку моя жена слушала? Какие книги мой сын любил?

– Я… я…

Экстрасенс только беспомощно разводил руками, не зная, что сказать. Это разозлило Дубова еще больше. Он вскочил, рывком перевернул стол. На пол посыпались деревяшки, свечи, книги, четки и амулеты. Экстрасенс испуганно пискнул. Дубов ударом ноги опрокинул его вместе со стулом на спину. Ударил лежачего ногой еще раз. Тот закричал, перевернулся, пополз. Дубов продолжал бить, экстрасенс тонко вскрикивал от каждого удара.

– Знаешь? – приговаривал Дубов, – Знаешь, сука? Знаешь, я спрашиваю? Знаешь, а?

Вспышка гнева прошла так же стремительно, как и началась. Дубов тяжело опустился в кресло, достал бумажник, порылся в нем. Потом подумал, вытянул все деньги и швырнул их экстрасенсу, который корчился на полу и сплевывал кровь. Тот снова вскрикнул, ожидая нового удара.

– Вот, держи. За молчание тебе. Если вякнешь кому, я твою богадельню прикрою. К ментам даже не суйся, я сам мент.

Он ушел, только бросил напоследок:

– И работу нормальную найди.

С того дня Дубов не пил. Тогда он решил докопаться до правды самому. Девять с половиной лет. Пенсия, слежка за незнакомыми людьми, встречи с бывшими сектантами и одинокие вечера перед компьютером.

Подсознательно он понимал, что скоро поедет в Черноозерск, как каждый год в октябре. Может даже завтра или через пару дней. Никакого результата эта поездка не принесет, но его туда тянуло. Только не в дом с окнами. С Таниной смерти он там не появлялся. Как обычно снимет на пару дней квартиру в Полоцке или Новополоцке. Там видно будет.

Дубов выключил компьютер. Ночью снов не было. Их не было уже очень давно. Они ушли вместе с Колей и Таней.

Глава 3 Забытые люди, забытые вещи

– Жена умерла…

– Давно?

– Два года уже.

Оксана отвернулась от окна, где на темном фоне отражался ее размытый силуэт. Посмотрела на мужчину, сидящего на кровати. Голого и лысеющего, все тело которого, кроме головы, казалось, состояло почти полностью из черных курчавых волос. Руки, грудь, живот, плечи, спина – все было покрыто ими. Он сидел сгорбившись, тяжело опустив локти на колени. Длинные жилистые ноги спускались с кровати на выцветший ковер на полу. Теперь, после всего и при свете, Оксану даже передернуло от брезгливости. Какой же урод. Жалкий угрюмый урод.

– И ты здесь, со мной? Горе забываешь?

Он пожал плечами.

– А где мне быть? У меня здесь работа, командировка, – он поднял глаза, добавил смущенно, – и ты…

– Не начинай.

Она снова отвернулась к окну. Рассматривала темноту за стеклом, подсвеченную редкими огнями Черноозерска. Дыра. Унылая деревня на задворках всего. Половина города заброшена, во второй живут не уехавшие и не умершие еще старики. Даже соседний Новополоцк через реку с его заводской вонью и серыми одинаковыми улицами казался мегаполисом. Светящимся, горящим, живым.

Оксана перевела взгляд на свое размытое отражение. Она стояла голышом прямо возле незашторенного окна, не заботясь о том, видит ее кто-то снаружи или нет. Пусть смотрят, плевать. Оксана горько улыбнулась. Матери бы понравилось, она у нее в проститутках с семнадцати лет ходила. Надо же хоть как-то соответствовать ожиданиям.

За ней в окне по-прежнему отражался сидящий на кровати мужчина. Повернув голову, смотрел ей в спину. Брезгливость Оксаны потихоньку проходила, но она все еще до конца не понимала, как разрешила ему делать с собой то, что он делал только что, совсем недавно. И в прошлый его приезд, и до этого. Этому плешивому, волосатому, молчаливому, с шершавыми руками и колючим животом.