Дети порубежья

"Дети, — подумал Вэрд, — бедные, злые дети". Сколько не повторяй себе, что они уже выросли, что дети не убивают чужих детей, эти здоровые, крепкие молодые люди — взъерошенные мальчишки во взрослых телах. Он вспомнил, как маленький Вильен, ударившись о стол, бил со всей силы кулачками по дубовой столешнице и плакал от боли, но злость не позволяла ему остановиться. Так и близнецы… вот только стол был дубовый, дереву все равно… а его сын умирает.

— Что же вы наделали, дети? — Гнев ушел, осталась усталая безнадежность. — Скоро здесь будут блюстители Хейнара, по закону я должен выдать вас им.

Хейнар, бог закона, покровительствовал судьям, а заодно, для упрощения делопроизводства — палачам. По традиции служители Хейнара расследовали преступления против воли Семерых и наказывали деяния, неугодные Творцу. Во времена Саломэ Святой блюстители обвиняли целые деревни, оправдывали считанных счастливчиков, чудом выдержавших пытки. С тех пор минуло много лет, и оставшиеся не у дел жрецы с тоской вспоминали золотые времена, изредка выбивая покаяние у сельских травниц. Такую добычу они не упустят — темные маги, дворяне, да еще и сыновья мятежника. Попробуй теперь возрази, что "Волею Семерых разделяются пути отцов и детей".

Но ведь и не выдать мальчишек невозможно. Сегодня они напали на Вильена, а что случится завтра? Кто попадется им под руку? Им ведь все равно, кого убивать — близнецы не знают ни любви, ни благодарности, ни стыда. Вэрд отдавал себе отчет, что не сможет остановить братьев, пожелай они, к примеру, убить его прямо на месте. Никакие стражники не помешают колдунам, мечи бессильны против темного волшебства. Блюстители, несмотря на свою жестокость, знали, что противопоставить магии, даже могущественный орден Дейкар всегда относился к слугам Хейнара с вежливой осторожностью.

Ллин все-таки поднялся, но так и не нашел мужества посмотреть старому графу в лицо. Близнецы жили в своем мире, не испытывая привязанности ни к кому, кроме друг друга, но приемный отец сумел заслужить ту малую толику уважения, которую они были способны оказать другому человеку. Почему, братья и сами не знали, но им в голову не приходило, что можно ослушаться Вэрда или оставить его слова без внимания.

— Мы не хотели, — снова повторил он, но теперь уже чуть виновато.

— Не хотели, тогда исправьте. Вы его ранили — вы и вылечите.

— Не можем, — Мэлин загородил брата, отвернувшегося, чтобы скрыть полыхнувший на щеках румянец. — Не знаем, как. Не знаем, что случилось. Не чувствовали такого раньше.

— Сила ушла. Пусто. Не возвращается.

Вэрд кивнул — сила ушла и не возвращается, песочный замок не починить, нужно строить заново. Он не сдастся, обратится к белым ведьмам, к магам Дейкар, продаст душу Проклятому, если понадобится — не велика потеря. Но это будет потом, а сейчас нужно решать что делать с этими запутавшимися детьми. Жрецам он их не отдаст, это было бы слишком жестоко, хоть и трижды справедливо. Но и в своем доме не оставит, отныне близнецов лучше держать подальше от людей. Он по-прежнему в ответе за сыновей герцога Квэ-Эро, хоть и выплатил свой долг кровью.

4

Далара мелкими глотками пила вино, рассматривая гостеприимного хозяина. Граф Эльвин оказался еще более хрупким, чем она ожидала: юноша, почти мальчик, и не скажешь, что тридцать лет. Тонкая кость, платиновые, почти белые волосы, бледная кожа, пронизанная голубыми прожилками, и навечно застывший, растерянный взгляд.

Глаза у графа были редкого оттенка — светло-карие, янтарные, словно впитавшие солнечный свет, более недоступный взору их обладателя. Он говорил тихо, но вкладывал в свои слова столько силы, такую убежденность, что Далара начинала сомневаться, стоит ли ей вмешиваться. Быть может, именно этот слепой мальчишка и сумеет сделать то, что не удалось его предшественникам — изменить мир. Эльфийка поставила на стол опустевший кубок — нет, не сможет. Слишком много их было только на ее памяти, слишком страшно они умирали.

* * *

Черная напасть прокралась в город вопреки заслонам и кострам, ее не остановили молитвы, не задержали городские стены, не усмирили маги. Воздух, вода, черствый хлеб — все вокруг пропиталось сладковатым трупным запахом, выворачивающим нутро наизнанку. Булыжники мостовой покрылись толстым слоем жирного пепла — уцелевшие стражники сжигали тела. Далара стояла у окна, прикрыв рот надушенным платком, и слушала:

— Я же говорил, что эта плесень обладает удивительными свойствами! Вытяжку из нее следует принимать внутрь и накладывать на повязки поверх шишек.

— Выздоровели всего трое. Я не спорю с вами, наставник, но это может быть случайность. А вы слишком неосторожны — пробираетесь в закрытые дома. Если нас увидят стражники…

— Мы боремся с черной напастью, а ты боишься стражников, — мастер Орлан, городской лекарь, у которого молодая эльфийка вот уже третий год училась исцелять людей, рассмеялся. — Полно, Далара, лучше займись делом, мне нужно полотно на перевязки. И не забудь молоко с ледника.