Дети порубежья

Он верил, что такими Эарнир хочет видеть своих слуг, почти убедил себя, что если бог молчит — значит доволен своим жрецом. Стеклянный дом лжи рассыпался на осколки от первого же камня: он возгордился в своей безупречности, и Эарнир покарал глупого жреца. Да что там, он возгордился намного раньше, когда посмел взять на себя служение, когда малодушно поверил словам наставника, тот ведь сказал именно то, что так хотел услышать отчаявшийся юноша: делай, что можешь, и бог тебя не оставит.

Все это он мог бы рассказать Клэре, но зачем? Ей хватает своего горя, боги каждому дают свою ношу, и глупо ждать от слабой женщины, не способной справиться со своими бедами, что она сможет помочь другому. Он и так сказал слишком много.

Клэра прикусила губу — бедный глупый мальчик! Как будто все жрецы отмечены богами! Может, в древности оно так и было, но сейчас в храмовые школы разве что кошек не принимают, и то, найдись у кошки деньги заплатить за учебу — приняли бы.

— Вашей вины в этом нет. С Аредом едва управились Семеро, а вы хотели побороть его в одиночку?

— Я должен был.

Клэра и вовсе не верила, что тут замешан Аред. С чего бы Проклятому вдруг снизойти до простых смертных и даровать им силу? Скорее всего брат поймал Тэйрин на горячем, и близнецы свернули ему шею без всяких сверхъестественных сил, а девчонка выдумала всю историю, чтобы спасти свою шкурку. Кому она будет нужна, если в день собственной свадьбы милуется с кузенами в будуаре! Старый граф предпочел поверить, что его племянники — черные колдуны, иначе ему пришлось бы признать, что по его дочери плачет дом удовольствий. Она не выдержала:

— Вы бы лучше не с Аредом боролись, его уже давно победили, а объяснили одной юной девице, как себя должна вести честная девушка.

— Я хорошо знаю Тэйрин. Она ветрена и капризна, но не виновата в том, в чем вы ее обвиняете.

— А вы тем более не виноваты. Нельзя так, вы нужны людям, ведь сразу видно! Здесь вся челядь приходит на молитву по доброй воле, а у нас в замке свекровь служанок чуть ли не палкой в часовню загоняет! Послушайте, Адан, — она тоже назвала жреца по имени, и так же, как и он, не заметила этого, — если вы все равно решили уехать, то не возвращайтесь в Сурем. Поедемте с нами, в Инванос. В замке давно уже нужен другой жрец, молодой, настоящий!

Адан улыбнулся:

— Сразу видно, что вы еще очень молоды, миледи. Какая разница, сколько лет жрецу, другое важно — насколько он близок к своему богу.

— Важно, насколько он нужен людям, — упрямо повторила Клэра.

— Ваши люди меня не знают, так что не могут нуждаться именно во мне. Напишите в Сурем, вам пришлют нового служителя, если попросите — еще моложе меня.

Графиня упрямо сжала губы:

— Они вас не знают, но вас знаю я. Неужели этого недостаточно? — Клэра смотрела на него, глаза в глаза, в надежде, что он прочитает в ее взгляде то, что она не смеет, не имеет права сказать. Но Адан молчал, и ей пришлось произнести вслух эти слова, постыдные, недопустимые, немыслимые для замужней женщины по отношению к постороннему мужчине, пусть хоть и трижды жрецу:

— Вы нужны мне, Адан. Прошу вас, не оставляйте меня одну, — ее голос дрогнул.

Жрец молчал, его пальцы теребили стебель лилии, превращая его в неопрятное мочало, но лицо оставалось невозмутимо-спокойным, словно он и не услышал повисшие в прохладной тишине часовни слова. Клэра судорожно запахнула накидку на груди, и повернулась к выходу, из последних сил сдерживая слезы — такое унижение слезами не смоешь, когда ее догнал тихий, ласковый голос:

— Я с радостью поеду с вами, миледи. Посмотрим, получится ли разбудить благочестие в душах ваших служанок.

6

Господин Чанг возглавлял министерство государственного спокойствия вот уже двадцать лет, с момента его создания. Он начал служить еще при наместнице Амальдии, в министерстве иноземных сношений, но по молодости лет далеко не продвинулся. Карьеру господин Чанг сделал уже при Энриссе, нуждавшейся в молодых и верных сторонниках, а после ее смерти остался на своей должности — никому и в голову не пришло предложить молодой наместнице сменить всесильного министра. Сам же господин Чанг не ушел в отставку только потому, что обещал столь внезапно умершей Энриссе (в осложнение от простуды, перед которым приводят в порядок дела, министр не поверил) проследить, чтобы юная Саломэ продолжила политику своей предшественницы. Порой он сожалел о данной клятве — Саломэ Светлая с трудом понимала, что он от нее хочет, а империей управляли маги. Иногда ему удавалось добиться нужного решения, застав наместницу врасплох, но каждая победа над Высоким Советом давалась слишком большой кровью.

Он снова и снова перебирал аргументы за и против: с одной стороны, господин Чанг не хотел сыграть на руку магистрам, в последнее время невзлюбившим Хранителя Леара, с другой — больше не мог замалчивать вопиющие факты — еще месяц, и открытого скандала не избежать.