Дети Революции

Блейк прижалась щекой к его щеке, задумчиво смотря в стену напротив, скользя взглядом по книгам, небольшой вазе с цветами и разнообразной мелочёвке, лежащей на тумбе голопроектора. Внимание Адама привлекла стоящая на ней фотография — четыре студента, замерших перед экранами в различных позах. Кроу, молодой и самодовольный, лишённый морщин и вечной утомлённости во взгляде. Тайянг, полный юношеской энергии. Две девушки — первая, с тёмными волосами и алой радужкой глаз, смотрела на невидимого фотографа с подозрением, положив руку на рукоять меча и развернувшись к камере боком, словно бы в любой момент готовясь отразить атаку. Рейвен Бранвен, мать Янг. Другая, стояла чуть сбоку и скромно улыбалась, опустив взгляд вниз. Белый плащ прикрывал верхнюю половину её лица, но её фигура, её поза напоминали Адаму о Руби.

Саммер Роуз.

Несколько минут, Адам изучал её лицо, пытаясь представить то, какой она была без скрывающего её плаща, в своей голове накладывая на лицо черты её дочери и задумчиво хмурил брови. Затем он вздохнул, обернувшись к всё так же обнимающей его Блейк.

— Помоги мне встать. Давай пойдём на кухню.

Она обернулась к нему и после недолгой паузы, обошла диван, протягивая Адаму руку.

* * *

Поместье семьи Сяо Лун казалось ему застывшим во времени. Словно бы крошечный домик в стеклянном шарике — ты мог трясти его изо всех сил, пока не устанет рука, но он всё равно стоял, недвижимый и неповреждённый, посреди опадающего вниз искусственного снега — сверкающих блёсток в воде. После кипящего жизнью города, после лагерей Клыка и кочевой жизни фавнов, ему казалось словно бы прожитые дни не отличались от друг друга почти ничем, лишь мелкими, незначительными деталями. Казалось, что они перетекали друг в друга, плавно и гармонично, не прерванные ничем посторонним. Ему бы это не понравилось — раньше. Теперь же это успокаивало, давало ощущение комфорта и защищённости. За окном была поздняя осень — заморозки покрывали деревья изморозью, которая таяла всё реже и реже, а снег постепенно отвоёвывал себе место вокруг дома, уступая место чёрной земле и высохшей траве лишь к середине дня.

Кашель не оставлял его — приступы, всё так же резкие и болезненные, могли начаться в любую минуту, спровоцированные малейшими мелочами — попавшей в лёгкие пылью, резким напряжением сил или повышением голоса. Они разнились по силе, но не поддавались никакой системе — он пережил лёгкий приступ, всего лишь на минуту или две, после того, как пытался проверить уровень своей выносливости парой упражнений. Попавшая в горло пыль, поднятая с полок гаража — мастерской Янг, едва не заставила его потерять сознание, согнув в жёстких судорогах и оставив судорожно хватать воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Лекарство помогало — вдох воздуха из баллончика дарил ощущение горной свежести, словно бы он стоял на вершине, дыша кристально-чистым воздухом и снимал раздражающее покалывание в лёгких.

Адам нарочно забывал брать его с собой, оттягивая каждое применение лекарства и пытаясь продержаться без него как можно дольше, не обращая внимания на недовольное шипение Блейк. Баллончик с лекарством, пластиковая маска — они были слабостью. Уязвимостью. Какой враг будет ждать, позволяя ему сделать вдох лекарственной смеси? Кто не попытается лишить его баллончика, а затем воспользоваться моментом?

Лекарство казалось ему поводком, ошейником, сковывающим его действия, держащим его на привязи. Но как бы Адам не пытался, ему не удавалось победить кашель без его помощи.

Блейк была с ним практически всё время, не отступая ни на шаг и всюду следуя за ним. После того, как он начал нарочно забывать эспродил, она начала носить баллончик с собой, упрямо хмурясь на его отмашки и заставляя делать вдохи целительной смеси после каждого приступа. Она наблюдала за ним тихим, любящим взглядом, в котором часто проскакивали искорки тревоги. Он был благодарен Блейк — благодарен за всё, за то, что она была рядом, за то, что терпела его упрямые попытки обойтись без лечения, за всё.

Янг была тиха и апатична. Это не изменилось за всё время, прошедшее с его пробуждения — за неделю и три дня. Она пыталась казаться бодрой и самоуверенной, как прежде, во времена до атаки на город, но что-то грызло её изнутри. Она подолгу смотрела на него, когда он отворачивался в сторону и тут же отводила взгляд, виновато кривясь и пряча глаза, мотала головой и тихо и напряжённо отвечала на расспросы Блейк, отказываясь говорить о том, что не давало ей спать и подолгу проводила время в комнате Руби.