Дети рижского Дракулы

– Что происходит? – Бриедис громко щелкнул стволом, поставив его на место. – Придется все рассказать. Вчера вечером я хватился своего оружия. Это не табельный револьвер – отцовский. Отец отдал его мне перед отбытием в Казань. В шесть часов вечера будет двое суток, как он исчез, мне пришлось бы бить тревогу. А он у вас, Григорий Львович. Почему вы откладывали визит в полицию?

– Я должен был забрать его у начальницы.

– Как вам удалось его забрать? – Соня побледнела, заломив руки; сердце предчувствовало недоброе. – Что вы сказали Анне Артемьевне?

– Я подписал свой уход. – Учитель выпрямился и вновь бросил на Соню взгляд, теперь уже преисполненный горечи. – Сказал, что, выпивши, не помнил, как сунул оружие в портфель, сказал, что прошу прощения. Анна Артемьевна отпустила меня без скандала.

– Зачем вы это сделали? Что же теперь с экзаменом? Как мы его сдадим?

– Григорий Львович, – оборвал Арсений Сонины причитания. – Прошу вас сесть на этот стул, – он указал на место по ту сторону кафедры, – а вас, Софья Николаевна, попрошу занять мое место.

Оба послушно сели. Разделенные кафедрой, они выглядели как два нашкодивших ребенка, опустили головы и обнимали свои портфели, будто дорогие сердцу игрушки. Бриедис остался стоять между ними, грозно скрестив руки на груди.

– Итак, я не спрашиваю, зачем вам понадобилось возводить на себя напраслину, Григорий Львович, брать вину за кражу револьвера, поскольку вы это сделали из благородных побуждений. Не так ли?

Данилов понуро кивнул.

– И совершенно напрасно. Кража из полицейского участка – это дело полицейского участка, и разбирательство мы вести по этому делу все равно будем. Так вот просто оставить это нельзя. Вам, Софья Николаевна, – пристав сделал пол-оборота к Соне, – совершенно нечего беспокоиться по поводу экзаменов. Григорий Львович не покинет гимназию и примет у вас свой предмет.

Данилов вскинулся. Соня тотчас поняла, что уходил тот из школы не только из благородных побуждений, он опять собирался бежать, а увольнение просто пришлось кстати. Но они оба уже были в плену у пристава, которому придется довериться и все рассказать.

– Я настаиваю. Это я взял оружие. Я должен уйти.

– В корпус следственной тюрьмы, – отрезал Бриедис. – Я лично препровожу вас туда, поскольку все, что вам остается после такого неслыханного признания, – это ждать решения суда за решеткой.

Данилов вновь сел на стул, вперившись невидящим взглядом в пол, и еще крепче прижал портфель к расстегнутой тужурке.

– Как револьвер оказался у вас?

– Я обнаружил его у себя в портфеле.

– Когда? Мне нужно точное время, по возможности.

– В начале урока у выпускного класса.

– У вас, Софья Николаевна? – Арсений, не расплетая рук, сделал механические пол-оборота в сторону девушки.

Она кивнула, кусая губы и лихорадочно соображая, с чего начать признание и стоит ли говорить Арсению все.

– Это было около одиннадцати часов пополудни, третий урок, – вставила она. Потом вскочила, заломив руки: – Арсений, вы должны выслушать все по порядку. Это очень скверная история, она просто невероятна, полна странностей, но… Григория Львовича хотят убить!

– Софья Н-николаевна, – Данилов резко поднялся, протянув в сторону девушки руку, останавливая ее, – вы не имеете права, я вам не для того… вы стали случайным свидетелем… это недопустимо! Это касается только меня и моей семьи!

– Вы не справитесь один, – взмолилась Соня, чувствуя себя предателем и негодяйкой. – Арсений не допустит, чтобы мы утаили что-то. Так или иначе, нам придется во всем сознаться.

– Арсения Эдгаровича касается только детали кражи его револьвера.

– Но ведь украли его, чтобы вас убить и подставить Арсения Эдгаровича. А повинна в этом я. – Соне захотелось разрыдаться, но она вдруг вспомнила кичливую мордашку Сеньки-юнкера, который кривился, едва Соня начинала говорить, что станет сыщиком не хуже Дюпена. Да, она не сможет поступить в полицию, даже если пойдет против воли отца, как сделал это Арсений, но не оставит идею работать частным образом. И докажет, что женский аналитический ум стократ превосходит мужской! И однажды станет распутывать самые сложные преступления, читая лишь «Ведомости Рижской городской полиции», сидя в кресле своей книжной лавки.

Сдержав негодование за стиснутыми зубами, она опустила глаза. А потом открыла свой портфель и вынула дневничок.

– Я написала убийство Григория Львовича, – сказала она ледяным тоном, протягивая тетрадь приставу. – На самой последней странице, запись за четверг.

Глава 6. Пристав Бриедис расследует дело Данилова

– Каплан, сядьте! – Данилов бросился со стула и силой вырвал тетрадь из рук Сони, напугав ее своей резкостью. Не ожидал Бриедис от болезненного мальчишки такой прыти.

Каплан отпрянула и спрятала лицо в ладонях. Неужто Григорий Львович на уроках распускает руки? Вон как, оказывается, его боятся гимназистки. Нипочем не подумаешь.