Дети Робинзона Крузо

Стоп! А вот здесь — стоп! Именно здесь сон меняется. Именно в этой точке воспоминание искажено. Потому что это обман и фальшь. Ничего подобного быть не могло. В их детстве впервые появились новые «москвичи» и «девятки», бегали по улицам «копейки» (в одной из них недавно задохнулся отец), ну и, конечно, «Волги», машины таксистов и высоких советских начальников. А вот начиненных электроникой черных Бумеров, словно из рекламного ролика рубежа нулевых-десятых, в закрытой советской стране не существовало. Да и в открытых странах тоже. В их детстве, почти четверть века назад, их еще не производили. Это обман! Но... почему?

— Ты притворяешься... — пытается повторить свой вопрос Икс и замолкает, чувствуя, что это не совсем то, и его снова куда-то уводят.

Стоп: воспоминание искажено. Все перевернуто. В действительности, когда Икс обернулся, он не увидел никаких автомобилей. Там даже не было автостоянки. Зато поодаль, на солнцепеке, сидела огромная собака, волкодав. Именно на том месте, где сон-фальшивка пытается подсунуть ему черный Бумер. Зачем?

Огромная кутанская собака, застыв под прямыми солнечными лучами, не сводила своих налитых кровью глаз с дверей медпункта. Тогда Икс подумал, что собака, верно, бешеная. По крайней мере, она порождала ощущение какой-то плохой болезни. Этот темный непроницаемый взгляд... И Икс как любой мальчишка на его месте, подняв круглый, с ладонь, камень, выброшенный когда-то на берег штормом, запускает им в собаку. И мощный волкодав испуганно шарахается в сторону. Оскаливает пасть, рычит на Икса, но пены на клыках не видно. Икс нагибается за следующим камнем. Собака предпочитает ретироваться, поскуливая, убегает в тень кустарника, где, лениво виляя хвостом, поджидают ее облезлые товарки. И вот что в действительности произошло: тоскливая заноза ушла из сердца, Иксу сразу стало спокойней и даже радостней. Он уже все знал и готов был смеяться, словно бешенство или какая-то другая плохая болезнь, витавшая в тот день над пляжем, ушла в тень.

Кутанская собака, волкодав, самая крупная. «Беспощадная сука», сказал о ней Миха. Старуха называла ее иначе. Икс хорошо запомнил ее имя. Слишком хорошо.