Дети Робинзона Крузо

Возникло секундное замешательство. И стало как-то тихо. Люди переглянулись. В этот момент модник повернул голову и сдавленно произнес:

– Я не знаю, что случилось. Поверьте. Там…Словно в него бес вселился!

– Я разве сказал башкой вертеть? – грубо оборвал модника мент со складной, укороченной версией «Калашникова».

– Я… Мне очень жаль… – Модник пытался что-то объяснить. Свириденко с неожиданным холодком в душе подумал, что парень ведет себя странно. – Правда. Управление…

– Говорил башкой вертеть?! А, тварь?! Я как сказал стоять?! Жаль тебе?! Да?!

И со всего размаху ткнул парня металлическим прикладом в плечо. Тот вскрикнул, пошатнулся и съежился, потом уже только стонал. («Если б не был таким крепким, – успел подумать Свириденко, – ключица была бы сломана».) Мент на этом не успокоился: возвращая автомат по дуге, решил припечатать парня в голову. Это уже был перебор – удар по затылку вполне мог оказаться роковым. Но парень неожиданно ловко, с почти незаметной амплитудой, пригнулся, и сталь прошла выше, не совершив своей смертоносной работы. («Они чего, совсем сдурели?! – снова пожалел парня лейтенант Свириденко. – А он, видать, и правда крепкий, мож, не совсем модник?»)

– Мне тоже жаль! – пояснил мент свои действия.

И тут случилась вещь совсем неожиданная: двигатель искореженного бумера взревел, словно кто-то выжал педаль газа на нейтральной до упора. Только ведь в машине, годной лишь на свалку, никого не оставалось.

Охранники переглянулись, теперь уже не растерянно, а даже сконфуженно.

– Да уезжайте же вы, наконец! – в сердцах бросил кто-то в сторону джипа с охраняемым лицом.

– Да не заводится, мать твою! – огрызнулся водитель, в десятый раз поворачивая ключ в замке зажигания.

Парень продолжал хрипеть.

– А ну, козел, заткнись! – обратился к нему промахнувшийся мент. А его блондинистый коллега, не принимавший участия в ночном мордобое, решил исправить ситуацию и приложить к этому не столько руку, сколько ногу – профессиональный, не оставляющий синяков, гематом и иных следов удар ботинком по печени был выполнен безукоризненно. Лейтенант Свириденко зажмурился. Из открытого рта парня вылетел ком кровавой слюны, он согнулся еще больше и на мгновение стих. И все опять стихло: было слышно, как тоненький, похожий на комариный, писк выходит из горла модника. Он начал оседать.

– Куда садиться? А ну, подъем! – блондинистый остался доволен результатом. – И башкой не вертеть. А то и в меня бес вселится!

В глухом, израненном чреве Бумера опять что-то злобно заурчало.

– Да что с этим куском железа такое?! – возмутился блондинистый. А его товарищ по службе, водитель «Кайенна» (он, кстати, всегда считал блондинистого тупой самодовольной кучей дерьма) оказался человеком более проницательным: со смутным беспокойством его рука потянулась к замку зажигания. Так, на всякий случай, проверить.

– Чего, сучара, больно тебе? – вопросил модника мент с укороченным Калашниковым. – Еще добавить? Видишь, сука, что наделал?

Парень что-то прохрипел.

– Не слышу! – сплюнул мент и все же легко толкнул модника оружием в голову. Удар приходился парню в лоб, но тот, хоть и был избит, повторно и теперь уже с неслучайным проворством чуть откинул назад затылок, пропуская удар вскользь. Автомат рассек ему кожу на лбу и под волосами, сбив придурошную шапочку, но крови сразу стало много.

– Я разве сказал пригибаться?! – обозлился мент, которому вдруг пришло в голову, что его только что опозорили перед товарищами. – А?! Я как сказал?! Стой, падаль, не двигайся!

Явно подзадоривая себя, борец с преступностью плотоядно облизнул губы и сделал шаг назад, прикидывая расстояние для удара ногой: не хера тут блондинчику оставлять за собой последнее слово. И тогда бедолага-модник совершил непростительную ошибку. Он повернулся, откинул с глаз слипшиеся волосы и то ли от отчаяния, то ли с безрассудством произнес:

– Если какая сука еще раз меня тронет – убью!

Пауза вышла очень короткой. Блюстители порядка, казалось, на мгновение потеряли дар речи. По крайней мере, застывшие маски, растянувшие их лица по вертикали, очень напоминали знакомый нам портрет мачо-партизана.

Потом губы промахнувшегося мента свернулись трубочкой.

– У-у-у! – протянул он на неожиданно высокой ноте. – Это совсем другой коленкор!

Казалось, он сам радуется своему изумлению. В голове же блондинистого шла сложная работа: он выбирал варианты следующей эмоции, но вместо карающего гнева почему-то куражисто и даже по-женски захихикал.

– Это меняет дело, – вздохнул промахнувшийся, и в голосе его промелькнуло темное удовлетворение. – Так что ты там сказал? – Он посмотрел на парня с любопытством. – Убьешь?

– Это не шутка, – спокойно и холодно сообщил Миха-Лимонад. Он совсем немного приподнял руки, но в его стойке лейтенант Свириденко сразу узнал готового к выпаду боксера.

«Нарывается, дурень, со страху, – пожалел лейтенант Свириденко в третий раз. – Эти не пощадят, я их знаю. Завалят прямо здесь, а нам липовый протокол подписывать».