Дети Русколани

-Ну, с утра до ночи молотом помашешь – так и камни пальцами крошить будешь! Я ж дома как шутить любил? С быком боролся, и завсегда его за рога на землю укладывал – полежи, мол. Уж до чего бык меня уважал – пока не разрешу, не встанет, так и лежит… Мать моя, Ладислава, и то, поглядит – поглядит на это, да и крикнет: «Хватит тебе, Вратко, скотину мучать – иди в кузню, делом займись, али пенья корчуй!». Потому и решил новое себе место искать – хочу дело по силам найти, чтоб не в шутку, а от души приложиться! Может, вы, люди добрые, чего мне посоветуете?

Ярополк еще некоторое время, с какими – то раздумьями, глядел на Вратибоя, затем что-то прошептал Златояру, получил так же шепотом ответ, и сказал:

-Верно ты говоришь, должен муж себе найти дело по силам да по сердцу! Едем мы с товарищем моим в стольную Русколань, к молодому царю Володару, хотим Родной Земле послужить да славы доброй добыть. Хочешь – ступай с нами, будешь нам братом, будем долю и недолю вместе делить, за одно сердце стоять, с врагами рода ариева на смерть биться. Пойдешь?

-Да я б пошел… Только какой из меня витязь? У меня и меча – то нет…

-Есть меч у тебя! – эти слова принадлежали страннику, спасенному Вратибоем от лиходеев, который и вправду протягивал ему в дорогих ножнах тяжелый боевой меч для конного боя, едва удерживая его двумя руками – Было время, и бился этим мечом славный герой Велебор, покуда завистники от двора царского его не прогнали. Вижу я – достоин ты оружие сие принять да дело Велеборово продолжить.

Вратибой мгновение еще раздумывал, а потом принял меч из рук странника:

-Эх, была не была! Пойду к царю – говорят, много врагов нынче у границ рыскает! Ужо покатятся головушки – то вражии…

Три товарища ударили рука об руку да и пошли внутрь постоялого двора – им предстояло многое обсудить и не меньше – узнать друг о друге.

Лет за десять до описываемых событий, а может – и поболее того, в окрестностях небольшого селения поблизости от славной Русколани появился странный человек, чей возраст было невозможно определить по выгоревшим на Солнце длинным волосам, иссеченному морщинами лицу, заросшему бородой, и худому телу, едва прикрытому жалкими лохмотьями. Но особенно удивляли ариев-земледельцев глаза незнакомца – глубоко запавшие, но горевшие неукротимым, немеркнущим и завораживающим огнем. Таинственный человек пришел с Заката и попросил разрешения поселиться поблизости. От всякой помощи и даже от пищи он отказался, ушел в лес – и руками вырыл себе там землянку, кое-как приладил к земляным стенам куски дерева, часто прогнившие, которые насобирал по окрестностям… Местные жители с возрастающим трепетом следили за ним, уже раскаиваясь, что позволили чужеземцу жить рядом. Наконец, они окончательно убедились, что он безумен – питаясь кореньями и мелкими лесными зверьками, которых он старательно подстерегал, странный человек целыми днями просиживал в своей землянке, а любопытные, которые приближались к ней в такое время, рассказывали, что он читает там то ли молитвы, то ли заклинания на неизвестном языке и на странный мотив. И вот, когда один из землепашцев увидел, как чужеземец, едва стоящий от недоедания на ногах, остервенело хлещет сам себя связкой ивовых прутьев и в такт выкрикивает неведомые слова, кривясь от боли, люди решили обратиться к мудрости почитаемого волхва. Мудрец внимательно выслушал их, стал мрачен и повелел немедленно гнать чужеземца прочь. Однако когда люди вновь подошли к землянке таинственного отшельника, они обнаружили, что он степенно беседует с молодым боярином в великолепной одежде. Боярин оказался младшим сыном царя, Аргердом, и он пригрозил землепашцам своей расправой, если что-то случится с его собеседником. С течением времени же Аргерд все чаще и чаще стал бывать у отшельника…

Все дело было в том, что странный чужеземец дал ответы на все те вопросы, которые постоянно терзали Аргерда. И такие ответы, что царевич сразу ощутил их истинность! Сколько он себя помнил, он чувствовал почти невыразимое словами неприятие происходящего вокруг, смутное отторжение вызывали в нем воинственность соплеменников и их рачительное трудолюбие, а праздничные пляски совсем не казались веселыми. Время от времени Аргерд задумывался – а зачем нужно все это: страны, народы, труд, завоевательные и освободительные войны, веселье, богатство, любовь к женщине, семейная, да и любая другая жизнь?.. Ответа не было, но было чувство, что все это, весь окружающий мир лишь застилает от него какую-то великую Истину, мешает избавиться от иллюзий, скрывающих Путь к чему-то Главному, Единственно Важному.