Дети Рыси

Зугбир осторожно протянул руку к усеянной острыми зубами пасти, но в последний миг внутреннее чутьё заставило его отдёрнуть её. Что-то остановило Зугбира, предвещая об опасности, подстерегающей непосвящённого. Шаман перехватил посох и медленно просунул его конец между клыками. Его рука чуть дрогнула от напряжения, и посох слегка коснулся одного из зубов в пасти Далха-Кота.

Хрясть! – раздался громкий сухой треск. Челюсти Далха-Кота, незримо дрогнули, сомкнувшись на какую-то долю мгновения, перемолов конец посоха, оказавшийся в пасти.

– Ого… А зубы-то оказывается железные…– выдохнул Зугбир, рассматривая неподвижно замершее изваяние божества и мелкие щепки, усеявшие его подножие. Это всё, что осталось от крепкого ясеневого посоха не один год верно прослужившего Зугбиру.

– Вот значит, как отец Эренцена потерял свою руку,– задумчиво пробормотал старый шаман.

Эренцен был шаманом-целителем, который всего лишь семь лет назад принял посвящение. Покойный отец Эренцена, в отличие от сына, претендовавшего на старшинство среди остальных служителей Небесной Рыси, был превосходным знахарем и, по мнению Зугбира, заслуживал большего уважения. От одного из шаманов Зугбир слышал историю о том, что небесная Прародительница якобы разгневалась на целителей после битвы при Длани Света. В частности, за то, что они не смогли сохранить Хайдару – что тогда ещё не был ханом, а всего лишь одним из родовых нойонов – его ногу, которую пришлось отрезать.

Тогда-то и отец Эренцена лишился своей руки. Все гадали, кто посмел нанести такую жестокую рану служителю Рыси-Прародительницы, хотя война уже закончилась, а поднять руку на знахаря у коттеров считалось если не святотатством, то очень тяжким проступком, да к тому же на человека пользовавшего самого Хайдара…

Теперь-то Зугбир догадался, кто и как пытался проникнуть в тайну странной дощечки из неведомого металла, которая помогала залечивать раны. Наверняка Хайдар знал, куда тайгет спрятал эту вещицу, обладающую небывалым могуществом и, будучи тяжелораненым, в бреду выболтал её местонахождение.

Зугбир сильно подозревал, что в то время возле раненого Хайдара, находился отец Эренцена. Видимо, узнав, где сокрыта пластина, тот сунулся к Далха-Коту, потерял руку и, не дождавшись своего честолюбивого сына, бывшего в отъезде, вскоре умер от начавшейся огневицы.

Зугбир разочарованно вздохнул, глядя на изваяние божества. Оставалось решить ещё один важный вопрос – а ну как внутри ничего нет? Или Далха-Кот хранит в себе ещё одну примету, раскрывающую истинное местонахождение загадочной пластины?

Видимо ответ на эти вопросы мог бы ответить тот, кто спрятал чародейскую вещь. Наиболее посвящённым в её тайну был Хайдар, но хан упокоился, унеся своё знание в могилу. Впрочем, рассуждал про себя Зугбир, перед смертью тот мог рассказать всё своему наследнику – Джучиберу. Вот потому-то ему надо держаться поближе к молодому нойону, и может быть даже помочь занять отцовское место.

Слитный крик гулким эхом, пронёсшийся по степи, заставил Зугбира отвлечься от собственных мыслей. Он взглянул в сторону Барги, туда, где находился погребальный костёр. Там, растекался чёрный столб дыма, постепенно светлеющий и тающий в небесной синеве. Душа покойного хана возносилась на небо.

Шаман ещё немного постоял перед изображением Далха-Кота, а затем направил свои стопы к выходу из капища. Он решил немного повременить с поисками таинственной пластины. До начала курултая стоило навестить старого друга – старейшину небольшого рода каядов Нёкуна.

Тот славился не только как шаман, но и как рудознатец. Он был одним из немногих, кто умел находить самородное железо и медь. Значит, возможно, Нёкун что-то знает. И наверняка больше, чем остальные. Зугбир понял, что ему следовало попытаться распутать клубок с этого конца. Но прежде, чем отправиться в кочевья каядов, нужно было закончить все свои дела здесь. Зугбиру требовалось узнать ещё кое-что, могущее впоследствии пригодиться.

Свои нехитрые пожитки Зугбир оставил в юрте местного кузнеца Чулуна, расположенной недалеко от ханского куреня ближе к реке. Когда-то внучонка кузнеца ужалила гадюка и смерть уже вовсю подступила к нему, но случившийся поблизости Зугбир спас мальца от неминуемой смерти. С тех пор он был желанным гостем в курене именитого мастера.

У самого выхода с капища, к великой своей досаде, шаман нос к носу столкнулся с молодой девушкой. По её высокому росту и могучему телосложению Зугбир узнал дочь тысяцкого Есен-Бугэ – Нейву, которая была известна всей Барге как воительница. Рождённая под знаком Далха-Кота она обладала силой багатура и кошачьей ловкостью рыси.