Дети ржавчины

–  Верно. Я тоже прожил эти сотни жизней, чтобы стать тем, кто я есть. Между тобой и мной существует одно важное различие – я помню все, что прожил прежде, а ты пока нет. Но такой же исход ожидает и тебя. Причем скоро, через каких-то пятьдесят-семьдесят жизней.

Я невольно посмотрел на небо и представил, что все оно состоит из рычагов, пружин и зубчатых колес. И я сижу за этими рычагами Вселенной. Вот летит звездочка, надо бы поправить курс – нажимаем на педальку. А вот на планете развелось слишком много человечков – непорядок. Капнем из пипеточки – сбросим на их голову комету, зараженную каким-нибудь новым вирусом. А здесь завелись неправильные человечки, надо бы прокалить пробирку и развести новых…

–  Это все непостижимо, – проговорил я. – Идти к совершенству, жизнь за жизнью, чтобы хладнокровно выжигать целые цивилизации.

–  Пустой разговор, – махнул рукой Директор. – Да и не собирается здесь никто ничего выжигать. Вообще-то, рассматривались разные варианты – лишить способности воспроизводства, сократить постепенно срок жизни. В любом случае, вопрос уже снят.

–  Как снят?

–  Решено не трогать людей. Дело в том, что социальная структура этого общества во время переселения будет разрушена. По сути, его развитие здесь начнется с нуля. Поэтому мои коллеги решили не мешать людям идти своим путем.

–  Ну вот… А вы еще утверждали, что одиночка не спасет мир.

–  Это ты, что ли, – одиночка? Брось, твоя роль здесь невелика…

Я промолчал. Я знал, что Директор никогда не лжет.

–  Вы не боитесь мне это говорить? По вашим меркам, я вроде как не дорос…

–  Я не сказал ничего лишнего. Обо всем этом ты и сам подсознательно догадывался. И потом, для меня важно, чтобы ты ушел отсюда сознательно, не под моим принуждением. Хочешь уходить?

–  Нет… Не знаю.

–  Подумай, у нас есть несколько минут. Мое мнение – ты больше здесь не нужен.

–  Нужен, – уверенно проговорил я.

–  В любом случае тебе найдется хорошая замена.

–  Замена? Уже интересно.

–  Сейчас будет еще интереснее. Только постарайся держать свои эмоции в руках.

Я не понимал, что он имеет в виду. Тем временем мы вышли на поляну, где стояла плоская золотистая машина.

–  Я хотел попрощаться, – угрюмо сказал я.

–  Обязательно попрощаешься. Постой-ка здесь… – Директор неторопливо подошел к машине и помог выбраться из нее худенькой рыжей девчонке в джинсах и простой клетчатой рубашке с засученными рукавами. Она встала на траву, посмотрела на меня.

–  Олег! Здравствуй…

Я точно знал, что не сплю. И мне пришлось поверить своим глазам.

–  Надежда?!

Что еще оставалось делать? Мы подбежали, вцепились друг в друга, схватились за руки. Она была живой, настоящей. Я обернулся к Директору.

–  Что это?.. Как? Я же сам видел!..

Он усмехнулся, прищурил глаза.

–  Что ты видел, Олег? Что она закрыла глаза и перестала шевелиться? Биологическая смерть – постепенный процесс, и разве ты знаешь, за какой чертой он становится необратим? Наконец, не забывай разницу между Ведомством и районной реанимацией.

–  Я не могу понять… Для чего вы это сделали?

–  Неужели тебе больше не о чем сейчас подумать, Олег? – укоризненно проговорил Директор. – Девушка настоящая, не клон, не двойник – что еще нужно?

Я посмотрел Надежде в глаза. Она, без сомнений, была настоящая.

–  Идем, – сказал я ей. Затем обернулся к шефу и уже на ходу бросил: – Я сейчас вернусь!

Я пошел, затем побежал, не выпуская ладошку девушки из своей. Вместе мы вышли на край обрыва.

–  Подорожник! – крикнул я и замахал руками.

На мой крик обернулись, пожалуй, человек двести. Все они увидели нас. Все поняли. Кто-то побежал за погонщиком.

Надежда первая заметила, как он появился, растолкав людей руками, остановился на мгновение – и помчался к нам, рискуя споткнуться и полететь кувырком. Она высвободила руку, спустилась с обрыва и тоже побежала навстречу ему. Я хотел быть сейчас рядом с ними, но почему-то не мог двинуться с места. Я просто стоял и смотрел, как они бегут друг к другу и все расступаются перед ними.

Чудо все-таки свершилось. Даже для меня это было чудом, а для погонщика и всех остальных – вдвойне. Я вспомнил, как Подорожник убеждал меня, что Надежда не может погибнуть. На то она и Надежда. Я пытался разубедить его, но именно он, а не я, оказался прав.

Директор неспешно вышел из-за деревьев и встал рядом. Некоторое время мы молча смотрели на погонщика и девушку, застывших в объятии посреди огромной людской массы. Люди обступили их, что-то кричали, смеялись.

–  У них впереди еще много горя и много крови, – проговорил Директор. – Будут и дикие орды кочевников, и кровавые тираны, и жестокие войны. Говорят, человек рождается во грехе, ну а человечество – тем паче. Никому не удалось избежать этого, во всех уголках Вселенной человек разумный повторяет каждый свой шаг. Но это их путь, и они должны сполна испытать его. А тебе, Олег, здесь больше делать нечего. Эти люди обойдутся без тебя, они поймут, что им делать, они научатся жить. Пойдем, пока на нас не смотрят.