Дети ржавчины

Я не помнил. И честно в этом сознался.

–  Когда истребитель входит в бой, – терпеливо заговорила девушка, – он отстреливает указатели, чтобы отвлечь аэроид. Заряд начинает испускать сигналы, на которые реагируют аэроиды. Вспоминаешь?

–  Милая моя, – улыбнулся я. – Я ничего не могу вспомнить, потому что никогда этого не знал. Я не водил истребители в бой, я не стрелял и не учился этому. Я надеялся, что ты расскажешь мне, но ты все время молчишь.

Надежда встала, окинула взглядом всю поляну.

–  Странно, что они все собрались здесь, – вслух подумала она. – Говорят, некоторые аэроиды могут влиять на психику людей. Вообще с ними связано много странного. Что будем делать?

–  Я уже сказал, поедем отсюда скорей. Надежда поворочала блок, пытаясь поднять. Под ним зачавкала размокшая земля.

–  Хочешь взять с собой? – спросил я.

–  Нет, просто смотрю.

Я подумал, что такая вещь могла бы пригодиться. Хотя возить с собой ее, наверно, опасно.

Через десять минут мы вернулись на дорогу. У Надежды было неподвижное лицо, она сидела, распрямившись, и что-то обдумывала. Ее пальцы стряхивали с ткани комбинезона дождевую воду.

–  Ты умеешь активировать эти заряды?

–  Что? – она обернулась, рассеянно моргая. – Заряды? Да, умею.

Разговора не получалось. Она так и сидела, напряженно глядя в невидимую точку и кусая губы. Я с тревогой посматривал на небо, гадая, скоро ли вечер. Сквозь тучи это определить было очень непросто. Утро, день, вечер – все казалось одинаково серым под дождем.

Надежда порывисто вздохнула. Будто бы приняла какое-то трудное решение. Я обернулся, вопросительно посмотрев на нее.

–  Что ты хотел от меня услышать? – спросила она.

–  Многое. Ну, скажем, что такое аэроиды и откуда они взялись?

–  Этого я не знаю.

Я бросил поводья, посмотрел на нее в упор.

–  Как это не знаешь? Кто же может это знать, если не ты?

–  Никто этого не знает. Когда я появилась на свет, они уже были. И никто не знал, откуда они.

–  Но вы же пытались выяснить?

–  Пытались, конечно, но мало что удалось. Нам еще в школе показывали записи того, что было перед аэроидами. Это очень старые записи, там все непонятно: в небе мечутся какие-то громады, полыхают вспышки, сыпятся куски, дымятся. Никто в те времена это не изучал – сам понимаешь, везде была такая паника… Потом начались версии – в основном считали, что происходила космическая катастрофа. А когда эта война в небе кончилась, появились аэроиды. Этого объяснить никто не смог. Я, когда была маленькая, считала, что на нас напали пришельцы. Честно сказать, я и сейчас думаю, что это пришельцы.

–  Пришельцы, – с досадой повторил я. – Что ты сама помнишь, расскажи, может, я смогу понять.

–  Я помню, что стая аэроидов могла пройти над городом и убить почти все население. Но при мне такого почти не случалось. У нас уже была Сеть обороны, и в ней служил практически каждый третий. После пятнадцати лет я тоже пошла туда.

–  Ты была пилотом?

–  Нет, техником. Но я умею управлять истребителем, этому учили всех. Истребитель – очень сложная машина, зато управление совсем простое. Даже ребенок справится, если немного поучится.

В это я поверил легко. Поскольку в те времена сам был таким же ребенком.

–  Ты говорила про Сеть обороны. Что это?

–  Это система наблюдательных постов и воздушных баз, которая перекрывала поверхность всех континентов и крупных островов. Стоило где-то появиться аэроидам, как об этом становилось известно на всех базах в округе. Истребители быстро поднимались в воздух и наносили удар. Сначала нам казалось, что это очень эффективная система. Мы научились использовать отвлекающие заряды, и люди стали гибнуть гораздо реже.

–  Как научились, если вы их не изучали?

– Точно не знаю… Кажется, кто-то обратил внимание, что аэроиды часто появляются около импульсных станций, работающих на какой-то особой радиочастоте. Ученые все проверили и создали ракеты, которые излучают эту частоту.

– Ты так и не сказала, откуда появляются аэроиды. Что это за Пылающая прорва, про которую тут все толкуют?

– Прорва? Я не знаю никакой прорвы. Были очаги распространения, где рождались аэроиды. Туда никто не залетал, а на снимках рассмотреть ничего невозможно. Почти ничего. Там передвигались какие-то огромные машины, они взрывали землю, за ними оставались черные траншеи, очень глубокие. И шахты…

– Что значит «после них оставались»?

– Они перемещались, правда, очень медленно. Видимо, вырабатывали из земли ценные компоненты и двигались дальше. Делать анализы почвы после них никто не решался, их следы были так же опасны, как и сами аэроиды.

–  Не могу поверить, – покачал головой я, – неужели вы не пытались получше изучить эти передвижные фабрики?

–  Я же говорила, это очень опасно. Зато когда появились отвлекающие заряды, мы научились уничтожать эти фабрики.

–  Как?

–  Очень просто – мы их бомбили. И тактика была несложная – впереди шли истребители, которые рассеивали отвлекающие заряды, а дальше – бомбардировщики. За семь-десять дней мы могли полностью уничтожить очаг распространения.

–  Так что же помешало полностью разделаться с ними?