Дети ржавчины

–  Ты погоди, молодой. Я говорю, что пацаны ныряли, да только достать никто не мог. Там обрыв, весь в камнях. Глубоко. И я вроде нырял, когда малой был. Что-то там видел, а что – не помню уже.

Я почувствовал, что Надежда схватила меня за рукав. Она что-то шепнула мне, но я не разобрал, потому что все внимание было приковано сейчас к старику, который лежал, разбитый параличом, чесался, гнил заживо и не знал, что слова его для нас дороже любого клада.

–  Где омут? – настойчиво повторил я.

–  Да что ты заладил про свой омут?! – с досадой отрезал дед. – Езжай через деревню, а за мостком сворачивай – сам увидишь, там два холма рядышком, как шишки торчат. Прямо промеж них и бери. Там по камушкам, по камушкам – не заблудишься. Если пешком пойдешь – долго добираться будешь, а на телеге – еще дольше. Дороги нет, колеса в камнях увязнут. Пешком ловчей.

Мы с Надеждой снова переглянулись. Я поднялся.

–  Поехали, что ли? – слабо проговорил старик. И откинулся на свои тряпки, отвернувшись. Голос его вдруг стал слабым, почти неслышным, словно все силы он потратил на разговор с нами.

–  Ну, езжайте, куда хотите. А я подыхать останусь… Он больше не сказал ни слова. Как будто нас вмиг не стало в его доме. Либо потерял интерес к нам, либо действительно лишился всяких сил. Мы попрощались и поспешно выбрались на свежий воздух.

–  Мы так и оставим его? – проговорила Надежда.

–  Хочешь с собой взять?

–  Нет, но… Нужно что-то для него сделать… воды принести, может.

–  Не беспокойся. Воду он сам себе носит.

–  Откуда ты знаешь?

–  Там бадья с водой стоит. Старик, похоже, только притворяется парализованным.

–  Зачем?

–  Мало ли… Чтоб разбойники пожалели, не тронули, например.

–  Как это все дико, – проговорила девушка, поежившись.

–  Ничего, привыкнешь… Что ты думаешь насчет этого омута?

–  Я все поняла, – ответила она. – Нужно только съездить туда и проверить.

–  Что поняла, что проверить?

–  Сначала поедем. Ничего не буду говорить, пока сама не увижу.

Я лишь чертыхнулся про себя.

ОМУТ

Огромное круглое озеро мы увидели издалека. Оно разлилось в большой впадине, над которой нависали те самые холмы-шишки, описанные стариком. Блуждать было, в общем, негде, мы почти сразу нашли нужное направление, хотя путь растянулся на несколько часов. Старик оказался прав: наша лошадка едва тащилась по камням, через которые тяжело и неохотно перекатывались колеса. Я даже хотел скинуть с повозки ставший ненужным навес, чтоб было чуть полегче, но Надежда отговорила.

Она по-прежнему помалкивала, но по ее глазам я отлично видел, что объяснение предстоит в самом ближайшем будущем. Что-то обдумывая или вспоминая, она внимательно рассматривала окрестности.

Мы остановились на самом берегу, в нескольких шагах от воды. Озеро было очень спокойным, даже каким-то мертвым. Вдоль берега, я не увидел ни единого кустика ивы и ни клочка осоки. Вода была очень чистой, она мягко гладила гальку, не создавая никакого шума. Все это напоминало искусственное сооружение – например, мелиорационный бассейн.

Далеко на противоположном берегу круто вздымались склоны холмов. Надежда встала на повозке, медленно осмотрела берега – Я следил за ней, пробуя угадать, что она видит. Угадал лишь одно: ее что-то расстроило.

–  Туда, – девушка показала влево, где берег ощетинился скрученными железными балками, торчащими из груд желтых камней.

Лошадь пошла медленно – я жалел ее и не подгонял. Надежда не выдержала – спрыгнула с повозки и пошла вперед, все быстрее и быстрее. Она остановилась среди желтых каменных россыпей, наклонилась к ним, что-то разглядывая.

Когда я приблизился, она так и сидела, перебирая камни руками. Потом повернулась, и я увидел, что глаза ее стали немного влажными.

–  Уйди, пожалуйста, – тихо попросила девушка.

–  Почему? – едва не обиделся я.

–  Я побуду здесь одна, ладно?

Я прекратил разговор и повел лошадь в сторону.

На что обижаться -давно ли я сам точно так же просил погонщика оставить меня наедине с мертвым истребителем, затерянным в древних камнях. Поднявшись чуть выше по берегу, я увидел кое-какую растительность, зеленевшую на склонах. Я не сомневался, что нам придется надолго задержаться здесь, поэтому спокойно начал освобождать лошадь от упряжи, чтобы та могла пощипать травы и собраться с силами.

Потом я сидел на камне и смотрел, как колышется вода в озере. Неподалеку валялся небольшой грубо сколоченный плотик, непригодный даже для ребенка, с привязанным увесистым булыжником на длинной узловатой веревке.

Места были безрадостные, неживые и дикие. В этом краю имелось много таких мест. Мне подумалось, что вода и все, что вокруг озера, могли пострадать от нашествия аэроидов. Кто знает, что на уме у этих летающих болванок. Захотели – убили человека, захотели – озеро…