Дети с улицы Мапу

Соученицы не дружили с Шулей: считали ее заносчивой. Она не принимала участия в их болтовне, шутках и шалостях, которыми они намеренно сердили сестер. Многие девочки вообще не думали стать монашенками. В монастырь их привела война, отсутствие крова над головой. Большинство хотело получить какую-нибудь специальность и после войны оставить монастырь. Некоторые даже посмеивались над религиозным усердием монашек и за спиной показывали им язык. Другие притворялись, подлизывались к монахине-воспитательнице, давали обеты поститься, чтобы показать свое религиозное рвение, а сами потихоньку нарушали посты.

Шуле были противны все эти уловки. Сначала девочки насмехались над ней, звали ее послушницей, но в глубине души уважали ее, и в конце концов оставили в покое.

После долгих месяцев мучений, Шуля все же обрела покой и чувствовала себя в безопасности. Кроме матери — игуменьи и Терезы, ее тайна была известна, казалось, только ответственной за ее воспитание — сестре Фелиции. Та время от времени приглашала Шулю к себе в комнату, старалась втянуть ее в разговор, расспрашивала о планах на будущее.

Шуля не скрывала от монашки, что она хотела бы стать медсестрой. Она все еще надеялась встретить когда-нибудь свою мать и работать вместе с ней.

Сестра Фелиция одобрила ее желание и даже обещала, что монастырь поможет ей. Многие монахини работают в больницах, и Шуля сможет стать медсестрой, но для этого ей нужно будет связать свою судьбу с монастырем. Шуля промолчала. Это рассердило монашку. Она привыкла слышать от воспитанниц клятвы и заверения, которые те произносили, преклонив колени и возведя глаза к небу; потом однако, сестра Фелиция не раз уличала девочек в нарушении клятв.

Оните же не клялась, в ее душу не так-то легко было проникнуть. Это был закрытый мир.

Когда по вечерам Шулей овладевало чувство одиночества, она выскальзывала из комнаты и отправлялась бродить одна по темным коридорам и залам монастыря. Коридор со сводчатым потолком выглядит в темноте как древняя пещера, в которой первые христиане укрывались от преследований.

Спокойно и хорошо ей бывало только рядом с Терезой, но лишь изредка Шуле разрешали сопровождать ее старшего друга, когда Тереза отправлялась в город. Сестра Тереза, любительница искусства, водила Шулю по костелам и монастырям, рассказывала об их архитектуре и стиле икон и росписей. Шуля любила ходить в красивый костел Святой Анны, смотреть издали на его тянущиеся ввысь башни.

Два-три раза в неделю девочек возили на групповую прогулку. Построившись парами, они проходили по улицам города, топча подтаявший снег, разглядывали дома и полупустые витрины, чтобы как-то развеять скуку.

Но для Шули и эти прогулки были какой-то разрядкой. Она жадно вглядывалась в лица прохожих: может, встретится кто-нибудь свой? Иногда они видели евреев, подметавших улицу. На их согнутых спинах желтела шестиконечная звезда, бледно — серые лица сливались с цветом растоптанного снега, который эти тени людей из последних сил сгребали к обочине.

Шуля с надеждой вглядывалась в измученные лица: может быть?. Но напрасно.

Бируте Магдалена

Прошла суровая зима. Снежные бураны бушевали вовсю; долгие месяцы земля была покрыта снегом. Кровь, впитавшаяся в землю, не заставила его покраснеть. Он оставался белым и блестел под бледными лучами зимнего солнца, пока не серел под ногами прохожих.

В апреле растаявший грязный снег наполнил придорожные канавы. Временами мутная вода переливалась через края канавы и заливала тротуар и мостовую. Прохожие недовольно кривились, поднимали ноги повыше и бормотали:

— Евреев, вроде, уже нет, а порядки еврейские остались…

Тереза обещала Шуле взять ее вечером на прогулку. После уроков Шуля вошла в круглый зал перед кабинетом матери — игуменьи. Она хотела пройти в длинный коридор, по обе стороны которого были двери в кельи монахинь, однако в удивлении остановилась: в коридоре возле окна стояла группа девочек. Все были одеты в длинные темные платья, похожие на те, которые носили воспитанницы монастыря, и черные береты на головах. Девочки выглядели испуганными и растерянными. На скамье, заваленной узелками, сидели две незнакомые монашки. Из-за двери кабинета матери Беаты доносились голоса. Шуля подумала было вернуться назад, но любопытство одолело ее. Она прошла по коридору и остановилась перед дверью в келью сестры Терезы. Постучала — ответа нет. Что случилось с сестрой Терезой? Неужели забыла? Впервые Шуля не застала ее в комнате в назначенное время. Она уже собралась вернуться к себе, как в конце коридора увидела высокую тонкую фигуру монашки, торопливо идущей навстречу.

Не сказав ни слова девочке, Тереза открыла дверь и жестом пригласила ее войти.

— Сядь, Оните, — сказала она коротко, указывая на табурет, а сама стала у окна. Несколько минут прошли в молчании. Шуля смотрела на чуть согнувшуюся спину монашки, заслонившей от нее все окно, и ждала. Наконец Тереза повернула к ней лицо. Оно было краснее обычного, веки нервно подрагивали. Шуля почувствовала, что ею тоже овладевает беспокойство.