Дети Шини (СИ)

На Северный полюс. Тогда уже никто не сбегал на полюс, мода закончилась, а я всё равно хотел. Далеко, правда, не ушел, потому что думал, туда можно на метро доехать.

- Вас кто-то обижал? - участливым тоном поинтересовался Кузя.

И, прежде чем кто-либо начал разбалтывать им подробности, я нарочито бунтарским лозунгом заявила:

- Мы хотим независимости и свободы.

- Точно, - поддакнул Марков.

- Свободы? - Старый, точно не расслышал. - А вы хоть знаете что это такое?

- Это когда тебе мозг не выносят с утра до вечера, - тут же выпалил Петров.

- Вот-вот, - согласился Марков.

- И когда не нужно постоянно оправдываться, и делать то, что хотят другие, и не думать, что ты дерьмо только потому, что твоё мнение отличается от большинства, - Петров мог и дальше продолжать, но Марков сказал, что он про себя так не думает, и для него свобода - это умение прожить без родительского участия.

Пока они это говорили, Старый неодобрительно качал головой, а затем назидательно произнес:

- Свобода - это возможность самому определять свои жизненные цели и нести ответственность за поступки. Вы уже умеете нести ответственность? Или только хотите определять жизненные цели?

Никто не проронил ни слова, каждый рассчитывал, что ответит кто-нибудь другой, но тут Кузя вдруг оторвался от своей тарелки и, замерев с заячьей ножкой в руке, сказал:

- Когда я был маленький, у меня в клетке жил попугай. Обычный такой, волнистый, синий попугай. Мне его на шесть лет подарили. И вот, однажды весной или, может, в начале лета, потому что кругом было уже полно зелени, я открыл окошко, вдохнул этот упоительный воздух оживающей природы, увидел на ветвях счастливых воробьёв и решил, что мой попугай очень несчастен, потому что я его держу его насильно взаперти, и он не знает ни радости полёта, ни красоты природы, ни свободы. Поэтому я, ни секунды не сомневаясь в правильности своего поступка, взял клетку, поставил на подоконник и выпустил попугая. Возможно, первые несколько минут он и был счастлив, но уже на следующий же день, соседская кошка принесла его со свернутой шеей.

- Кончай запугивать пацанов. Всё нормально они делают, - отмахнулся Старый, разливая из фляжки по стаканам.

- Я просто пытаюсь донести, - подвел итог своей истории Кузя, - что к свободе нужно быть готовым.

- Главное, не бояться, - Старый призывно обвел нас всех глазами. - Вот, мы в детстве вечно шастали по стройкам, делали бомбы из селитры, жгли шины и кидали в костер шифер, лазили в окна по водосточной трубе, воровали яблоки и даже пили воду из-под крана. Мы рисковали и ничего не боялись, поэтому из нас выросли бойцы. Так что всё правильно, пусть рискуют. И чем выше ставка, тем крепче закалка. Слышишь, тюфяк?

Старый через весь стол воззрился на Валеру.

- Если хочешь чего - добейся!

Но Валера только безразлично пожал плечами:

- Сто раз слышал.

- Видишь, ребята тут живут и не парятся, трудности преодолевают, а ты что?

Но Валера сделал такую гримасу, будто что-то протухло у него под носом.

- А нахрена мне трудности, если можно без них?

- Человек не может развиваться, если не борется с трудностями, - продолжал наседать Старый.

- А зачем?

- Что ты, - вмешался в разговор Макс, - в их жизни полно трудностей: аккумулятор разрядился или вай-фай не ловит.

Но Валера демонстративно перевел взгляд на Настю, показывая, что больше не намерен слушать.

- Это да..., - Кузя задумчиво затянулся сигаретой. - Вы уж, ребят, не обижайтесь, но всё ваше поколение - это какое-то сплошное недоразумение. Живете на всём готовом. Ничего не хотите, потому что зажрались. Существуете, как простейшие одноклеточные амёбы, целиком внутри самих себя.

- А я рад, что у меня детей нет, - сказал Макс. - Ты, Старый, ему и курорты, и учебу, и деньги, и охоту вместо школьных занятий, а он сидит и страдает, что его не прикалывает шататься по лесу и мёрзнуть. Добрый ты и терпеливый, вломил бы раз по первое число, чтобы все эти колечки из него посыпались, тогда может и просветление наступило.

- Я бы воспитал, да Ленка не даёт, - пожаловался Старый. - Прям, как курица над ним кудахчет. Разве, что сопли не вытирает. Говорит, что в нашем совковом детстве ничего не было: ни шмоток, ни жрачки, ни поехать никуда нельзя было, так пусть теперь у него всё это будет. У ребенка, говорит, должно быть полноценное детство. Пускай живет и радуется. И чего? Посмотри на него. Где там радость-то?

Он сердито шлепнул ладонью по столу, резко встал и, подойдя к магнитофону, прибавил звук.

- А ну, пацаны, давайте, научите нас какие там у вас сейчас модные танцы.

Но, не дожидаясь нашей реакции, тут же сам подхватился, выскочил в центр зала и начал отплясывать с сигаретой в зубах. К нему присоединился Кузя. Они выпили уже достаточно много и пребывали в стадии активного веселья.

Гнусавая певичка то и дело звонко вскрикивала "сause you are young", и они, по всей вероятности, в этот момент именно такими себя и чувствовали.

- Идите, идите, - настойчиво велел нам Макс, тоном, не терпящим возражений. - Вон, старые дядьки, а как зажигают.