Дети Шини (СИ)

- Даже если бы Марков потерялся?

- Я же, Тоня, хочу как раз обратное сказать, - она заёрзала на стволе, точно замерзла,- что это очень важно переживать и волноваться за кого-то. Это значит любить.

Вот уж с чем мне точно не хотелось соглашаться. Всякие переживания - лишь бессмысленные страдания и боль. Мучительное душевное беспокойство, кровоточащая язва, которую нельзя замазать зеленкой или приложить компресс. Одни пустые мысли, сотни вопросов, на которые ответов нет, и подростковая аритмия. От переживаний можно сойти с ума или даже захотеть умереть, только бы их не испытывать.

Я отогнала неприятные воспоминания.

- Любить - это значит не заставлять никого переживать и волноваться. Это значит не делать другим плохо из-за себя.

- Тогда получается, ты не любишь своих родителей. Раз ушла из дома, - Настин голос звучал по-детски беспечно.

- Это они меня не любят, - огрызнулась я, спрыгивая со ствола. - Идем за пилой.

Но тут вдруг мой взгляд привлекло подозрительное шевеление кустарника метрах в ста за Настиной спиной, и через секунду оттуда спокойно и почти бесшумно вылез здоровенный черно-бурый кабан. Выбрался и остановился. Волосатое массивное тело на тонких коротеньких ногах, мокрый кожаный пятак, загнутые в разные стороны клыки, маленькие острые глазки. Зверь пристально уставился в нашу сторону.

- Настя, - сквозь зубы процедила я. - Только не нервничай. И не дергайся, там кабан.

- Что? - глаза Сёминой от ужаса тут же распахнулись на пол-лица. - Где?

- Сзади тебя стоит. Смотрит, - я судорожно пыталась сообразить, что предпринять.

Но придумать ничего не успела, потому что Сёмина дико завизжав, слетела с березы и с невероятной скоростью бросилась в сторону забора. Её снегоступы скользили так быстро и уверенно, точно она всю жизнь ходила на них. Поддавшись панике, я кинулась вслед за ней, машинально подцепив на ходу веревку от санок и зачем-то потащив их за собой.

Благо до калитки было рукой подать. Мы влетели на территорию как два заправских спортсмена и возможно даже установили какой-нибудь рекорд по бегу на снегоступах. Возле беседки Настя потеряла шапку, но останавливаться не стала. Пришлось мне подобрать. Было уже ясно, что кабан нас преследовать не стал.

А когда домчались до дома насквозь взмокшие и валящиеся с ног, то обнаружили, что Якушин всё же выгнал парней на улицу и они, всё ещё недовольно перебрехиваясь, надевали лыжи и вытаскивали снегоход.

Но как только увидели нас и наши пустые санки, то дружно накинулись с издевками.

- Ну, что, выпендрились? - Герасимов уже в лыжах и с палками в руках, светловолосый, прямой и жесткий, точно скандинавский бог, стоял на дорожке между крыльцом и гаражом. Он был первый, кто попался нам на пути. - Типа крутые?

Взъерошенный разрумянившийся Петров, сидя на корточках, чуть поодаль возился с креплениями.

- Нет, - крикнул он, - это они нас так воспитывают. Знаю я эти бабские штучки типа: "Сиди. Уже не надо. Я сама".

Якушин выкатил из гаража снегоход, равнодушно окинул нас взглядом и мимоходом поинтересовался:

- Где топор?

- Там же кабан, - всё ещё пребывая в состоянии легкого шока, пролепетала Настя.

И ведь даже краем глаза его не видела, а ужаса во взгляде было столько, как если бы он дышал нам в лицо.

- Кабан? - Якушин немного сбавил ход, подозрительно оглядел сначала Настю, потом меня. - Реальный кабан? Или призрачный? Или мистический знак о том, что где-то в лесу может быть кабан?

- Реальный, - произнесла я, чувствуя унижение. - Большой и черный.

- Ох, Тоня, - он осуждающе покачал головой. - Мне только что Петров про твою историю с кроватью закончил рассказывать, теперь у вас кабан. Вчера был призрак, а позавчера неупокоенный дух. Может, хватит уже? Я и так их еле на улицу заставил выйти. Вы хотите, что ли без дров остаться? Развлекайтесь как-нибудь по-другому.

- Саш, поверь, честное слово. Там совсем рядом с забором. Мы далеко не отходили.

Якушин резко вскинул голову и, щурясь, принялся всматриваться вглубь сада.

- Тогда почему вы калитку не закрыли? Он же и сюда может зайти.

- Ой, - только и смогла произнести Сёмина.

И он, тяжело вздохнув, завел снегоход и поехал закрывать калитку.

В этот момент с крыльца сбежал Марков, легко сбежал, но увидев нас, вспомнил про ногу и пошел гораздо медленнее, слегка прихрамывая. А когда пробирался мимо Герасимова, загораживающего собой весь проход, то нечаянно наступил ему на лыжу, и Герасимов, недолго думая, раздраженно толкнул Маркова в плечо. Так что тот, едва не свалившись и, похоже не очень-то понимая, что делает, пихнул в ответ.

И этого непокорного, вызывающего, в глазах Герасимова, жеста было вполне достаточно, чтобы он тут же схватил Маркова за шиворот, уронил в снег и набросился сверху.

И у них началась странная, вялая возня, потому что из-за лыж Герасимову было очень неудобно бить Маркова.