Дети шпионов 2008

Ближе к вечеру мы побежали в школу. Вообще, вечером жизнь в школе постепенно замирает. Гаснут огни, устанавливается тишина – до следующего утра. В школе остается только охранник. Ну, иногда и кто-нибудь из учителей по неотложным, нерешенным за день делам.

Я люблю приходить в школу вечером. Здорово – в этот момент никаких обязанностей, никаких контрольных, никакого туповатого стояния у доски. И учителя вечером совсем другие – более доступные, даже какие-то домашние. Они уже вроде тоже освободились от дневных обязанностей и предвкушают ужин и телевизор в кругу семьи.

Правда, до недавнего времени вечерний поход в школу был чреват нежелательными контактами с нашей молодежной ОПГ. Но сейчас они заметно приутихли.

Зато остается другая трудность. После того, как в школе появился другой охранник. Он скорее не охранник, а сторож. Обычно он в восемь вечера запирает входную дверь и поднимается спать в спортзал. Там теперь очень уютно, спонсоры привезли нам новые маты для всяких прыжков и упражнений. Эти маты такие хорошие, что всякий не отказался бы иметь их дома или на даче в виде диванов и тахтей… тахтов… тахт? Словом, на этих матах славно спится нашему сторожу.

Недавно у нас в школе случился ночью маленький пожар в соседней с нашим «ангаром» комнате. Приехали пожарные, загасили «очаг возгорания», а сторож проснулся только утром.

Семен Михалыч давно бы его прогнал, но сторожа опять привела Артоша. В тот раз – племянника, а теперь дядю. Из далекой деревни. Артоша его очень любит, потому что сторож Акимыч обещал ей после своей смерти завещать свой дом в деревне. А Семен Михалыч боится его прогнать, потому что Артоша сразу же побежит жаловаться в вышестоящие организации на то, что солдафон-директор разгоняет ценные кадры.

Этот Акимыч – он вообще-то неплохой. Только глуховатый и глуповатый. Его главный авторитет – какой-то мистический военный. Наверное, когда-то, еще в молодые годы, Акимыч проникся уважением к военной форме, и с тех пор он все свои действия сверяет и оправдывает мнением «одного военного».

К примеру, один раз Акимыч притащил в школу с рынка мешок гнилых яблок.

– Один военный, – объяснил Акимыч, отдуваясь, – энтих яблок цельный кузов загрузил. Говорит: из них очень хороший «жилет» получается.

Никакой «жилет» (желе) из этой тухлятины не получился. Только вся школа ею провоняла, но авторитет «одного военного» в подслеповатых глазах Акимыча отнюдь не упал.

Толку от него, как от сторожа, не было почти никакого. Я думаю, милицию, если вдруг понадобится, он вызвать не сможет. Он такой дремучий, что даже телефона боится. «Один военный говорил, что из энтой трубки токи всякие идут. Прямо в мозги».

Алешка, когда это услышал, тихонько посмеялся. Действительно, уж деду-то за свои мозги опасаться не приходится. Даже если он по телефону решится поговорить. Уж если чего-то нет, то оно и не испортится.

Однажды Семен Михалыч чуть его не выгнал. Но Артоша все по-своему сумела повернуть.

После пожара у нас еще одна беда случилась – прямо наоборот. Ночью в подвале вдруг хлынула откуда-то горячая вода. Она разбежалась под зданием и залила всю мастерскую, прямо до окна. Потом вода вырвалась наружу и окружила школу неглубоким озером.

Приехали ремонтники, перекрыли воду, откачали ее и стали исследовать коммуникации. Что они там установили – то ли отвернутые краны пожарных гидрантов, то ли неисправные вентили системы отопления или водопровода, – мы этого не узнали. Узнали только, что они прошли в кабинет директора с каким-то актом. И сказали, что никакого аварийного прорыва труб не было, просто кто-то отвернул какие-то «буксы». И еще они сказали, что наша школа держит первое место в районе по числу хулиганских проявлений. Пожар, потоп… «Ремонт помещений будете производить за свой счет».

Наш самолет в этом потопе пострадал больше всех. Он утонул. Двигатель залило, пришлось его полностью разбирать и перебирать, заменять некоторые узлы. Все металлические конструкции корпуса подверглись коррозии. Обшивка из какого-то редкого материала расслоилась в горячей воде. «Ремонт за свой счет».

– Это диверсия, Дим, – сказал мне тогда Алешка. – Это все Владик натворил. Он отомстил за свои шишки на лбу.

– С чего ты взял?

– А я его один раз видел – он вокруг школы ходил. С какой-то шпаной. И что-то им объяснял. Я только не смог подслушать…

И тут я вспомнил, что однажды поздно вечером на Семена Михайловича напала какая-то шпана, когда он шел к метро. Очень кстати рядом оказался наш участковый. Он, конечно, всех задержать не смог – они разбежались, – но одного все-таки взял. Это был бывший ученик нашей школы, которого выгнали за тупость и кражи.

Участковый его «раскрутил», и тот признался, что нападение на директора было не случайным.

– Нас один мужик попросил. По репе ему настучать. За бабки.

– Какой мужик?

– Не скажу, он меня прибьет. Шибко крутой! Он в ментовке служил. У него все схвачено.

Так хулиган и не назвал этого «крутого мужика из ментовки».