Дети слепых (СИ)

Юка была даже у Стены. Спустя примерно две недели после того, как Юка поселилась в этой холодной квартире, она решила снова сходить к Стене. Ей почему-то показалось, что Йойки может прийти туда снова. Она отчаялась искать его у широких и вечно закрытых дверей бесчисленных художественных школ или у бетонных грязных подъездов, когда ей казалось, что она увидела кого-то похожего на Йойки. Юка следила за людьми, впивалась в них взглядом, её сердце замирало и вздрагивало, когда она видела как будто Йойки. Но это всякий раз оказывался не он.

В один из таких дней, когда «как будто Йойки» снова оказался чужим человеком, Юка пошла к Стене. Её измученная усталая душа трепетала на ледяном ветру, как наколотая на иглу бабочка, и она кусала губы, чтобы не пролить скопившиеся где-то в горле слёзы, но они душили её, пока Юка упрямо шла к Стене. Она ненавидела Стену такой сильной ненавистью, на которую, как ей казалось раньше, она вообще не была способна.

Юка быстро нашла Стену. Дорога к ней словно была выжжена на карте её сердца, и Юка никогда не сбивалась с пути.

В тот день Стена предстала перед Юкой не в том обличии, к которому девочка успела привыкнуть за четырнадцать лет жизни на другой стороне. В тот день Стена была белой, как падающий снег, и за ней абсолютно ничего не было видно, словно Стена покрылась непроницаемым паром или погрузилась в туманное облако. Юка не видела мира иенков. Он тоже закрыл от неё свои двери.

И кругом было так пусто, и, конечно, Йойки не приходил. И тогда Юка из последних сил ударила по Стене и ощутила тупую боль в кулаке. Эта боль отрезвляла, не давала заплакать и сдаться. И Юка била Стену до тех пор, пока на костяшках пальцев не заалела кровь, а на плечи не навалилась смертельная слабость.

И тогда Юка отдышалась и пошла обратно. В свою холодную пустую квартиру.

И Юка уже не чувствовала боли и отчаяния, она чувствовала только усталость. Ей хотелось уснуть, а проснуться уже рядом с Йойки. И чтобы он сидел и улыбался и смотрел на неё так, как смотрел всегда в особенные моменты, когда никого больше не было рядом с ними. И чтобы он наклонился к ней и прошептал с усмешкой:

«Ну что, уснула? Уже вечер на дворе, а ты всё спишь. У меня есть шоколадка. Хочешь чаю?».

И Юка заплакала бы и взяла его за руку. Она сказала бы: «Знаешь, мне приснился такой ужасный сон. Я так рада, что проснулась».

А Йойки сжал бы её руку и сказал: «Это всего лишь сон. Не бойся. Я здесь».

Но дни шли один за другим. И каждый раз Юка просыпалась одна.

Йойки не было.

*

На столе в куче были разбросаны рисунки акварелью и карандашные наброски. Йойки стоял над этой горой собственных творений и с мученическим видом перебирал работы, что-то откладывая, а что-то сваливая в кучу.

- Ну за что мне это? – вопрошал он. – Я не вижу среди них ничего достойного! Лучше бы мы разбирали твои картины!

Сидящая в кресле Тио только улыбнулась. Длинная чёлка падала ей на глаза и оттеняла ресницы, отчего те казались длиннее и гуще, а глаза из серо-голубых превращались в тёмно-синие.

- Но ведь это выставка твоей семьи, Йойки, - сказала она мягким спокойным тоном. – Было бы странно, если бы туда попали мои рисунки.

- Но с этой выставкой столько проблем! И вообще, я не хочу выставляться! Я не считаю свои работы достаточно хорошими, чтобы показывать их на выставке… А вот твои картины…

Но Тио не дала ему договорить:

- Разве ты не мечтал стать художником? – спросила она. – Я считаю, что тебе очень повезло, ведь ты ещё так молод, а уже выставляешься. Благодаря известности твоей семьи, твои работы тоже увидят в широких кругах. Это поможет твоей карьере. Я бы на твоём месте радовалась, а ты только брюзжишь. Понимаю, ты нервничаешь, но побольше уверенности в себе, Йойки.

Йойки вздохнул. Отложил рисунки и присел на стул.

- Но я не хочу такой известности, - сказал он. – Не хочу, чтобы обо мне потом говорили, что я прославился только потому, что мои родители – известные художники. Не этого мне всегда хотелось.

- Никто не будет так говорить. У тебя своеобразный талант, Йойки. Ты не просто баловень богатеньких мамы и папы. Конечно, завистники могут сказать что угодно, и у тебя их будет много на твоём творческом пути. Я советую просто не обращать на них внимания.

- Ох, не знаю… – Йойки совсем помрачнел. – Похоже, у меня творческий кризис.

- Глупости. С чего ты взял? Ты сейчас рисуешь хорошо, как никогда.

- Не знаю… Не знаю.

Йойки действительно не понимал, что с ним происходит. На него вдруг навалилась страшная усталость, словно что-то тяжёлое падало на его плечи и придавливало Йойки к земле, не давало распрямить спину.

Ему казалось, что он уже не может рисовать с таким же вдохновением, как раньше. А когда было это «раньше», Йойки не мог вспомнить.

Ему казалось, чего-то важного не хватает в его работах. В магическом «раньше» это что-то ещё было, а теперь уже нет. Иногда у Йойки вообще не было желания рисовать. Он делал это просто по привычке, просто потому, что надо было, просто потому, что от него этого ждали. И это пугало его больше всего.