Дети солнца

С горы, на которой стоял наш дом, вели вниз извилистые тропинки, по ним мы бегали наперегонки с соседскими девочками–грузинками. Бежать надо было быстро–быстро, не пропуская ни одного изгиба, и при этом ни разу не упасть. В тот день все дети из нашего дома вдруг разом, как по команде, помчались вниз, под гору. Кто‑то сказал, что приехали на мотоцикле милиционеры, и надо бежать смотреть, что они будут делать. Я была, наверное, самая младшая из всех ребят и прибежала последняя. В коляске мотоцикла сидела огромная немецкая овчарка и смотрела прямо на меня неподвижными жёлтыми глазами. Встретившись с ней взглядом, я успела только развернуться, чтобы бежать назад, в гору, но было поздно. Высоким прыжком взметнулась она из коляски и… И вот я лежу, уткнувшись носом в траву, а сверху разлеглась и влажно дышит мне в затылок здоровенная псина, гораздо длиннее меня. Я даже не помню, укусила ли она меня, скорее всего, нет, она просто увидела бегущую цель и накрыла её до прихода своего хозяина–милиционера. Но это было уже неважно — укусила, не укусила — потому что я всё равно умерла от страха, лёжа под этой собакой. Я и сейчас, хотя прошло много лет, вспоминая об этом, чувствую на себе её тяжесть и словно вижу краем глаза огромную лапу, накрывшую мою ладошку. Потом прибежали милиционеры, оттащили овчарку, а меня на руках отнесли домой. Дети бежали рядом и показывали дорогу.

— С тех пор, — рассказывает Нелля – так, как будто это было с ней или как будто она при этом присутствовала, — наша Светка стала бояться собак. Вот увидит даже вдалеке, на цепи и в наморднике собаку, сразу: «Я туда не пойду, там собака!».

— Все правильно, — соглашаюсь я. — Ты только забыла сказать, что, несмотря на это, в нашем доме всегда жили собаки.

— О! Сколько их перебывало у нас! – говорит Нелля.

Надо сказать, что двор нашего детства был полон всякой живности. Тогда ещё не было моды держать в квартирах породистых кошек и собак, но беспородные твари жили и плодились во дворах в больших количествах. Ещё не было моды заводить в квартирах попугайчиков, но на крышах сохранились кое–где голубятни, и, когда их открывали, над домами взмывало и кружило живое бело–сизо–голубое облако. А по огородам свободно разгуливали куры, петухи, гуси, утки и даже индюки. Душным летним вечером на дорожку перед домом могла выскочить и сидеть неподвижно серо–зелёная лягушка, и все знали, что это – к дождю. А после дождя по садовым дорожкам и даже по асфальту змеились блестящие темно–розовые червяки, которых дети собирали в банки, чтобы отдать отцам, идущим на рыбалку.

И какой только ещё живности не обитало вокруг нас! Толстые, мохнатые гусеницы ползали по старой шелковице; нежные стрекозы и бабочки порхали в палисаднике, не даваясь нам в руки; в зарослях малины прятался желтоглазый уж; липли к листам круглые домики улиток; под присказку «полети на небо, там твои детки» взлетала с ладошки красная, в чёрный горошек божья коровка; отчаянно вертел лапками и рогами пойманный за спинку майский жук; в траве за домом скакали на высоких ножках кузнечики и скользили маленькие ящерицы; в пахнущем вечной сыростью подвале таились маленькие, юркие мышки, которых надо было бояться и не пускать в дом; а засидевшись на улице совсем уж допоздна, можно было увидеть крошечные фонарики светлячков и услышать, почувствовать где‑то совсем рядом с собой шуршащий полет летучей мыши. И все это жило, шевелилось, ходило, летало и ползало, плодилось и умирало, не требуя никакого нашего участия, само по себе, естественное, как деревья, земля и воздух.

Но особое место в этой «природе двора» занимали, конечно, собаки. Громадные чёрные, серые и рыжие Рексы, Джеки и Лорды жили в каждом дворе, сторожа огороды и дома, и на каждой калитке непременно висела табличка, извещавшая, что «Во дворе злая собака». Собаки были не столько злые (с чего бы?), сколько гавкучие, и по ночам, стоило залаять одному какому‑нибудь Джульбарсу, вся улица отзывалась самозабвенным, долго не смолкающим лаем.