Дети трубопроводов. Юмористический роман абсурда

Действительно, вторая страница прояснила всё. На ней тоже красовался контурный рисунок, но наполненный более четким и определённым смыслом. Это был огромный мужской половой член, он тоже предназначался для детей трубопроводов и для тех, кто скоро пополнит их ряды. А дальше всё чередовалась: фига – пенис, кукиш – фаллос и всё в таком же духе, на всех почти восемнадцати тысячах страниц.

Но всё довольно просто читалось. Власть останется не в руках уже давным-давно уничтоженных профсоюзов, а в лапах различных партий, олигархических кланов, воров и разбойников. А нищим и тем, кто принципиально не считает себя таковыми, ловить нечего. Всё разделено теоретиками и практиками Ночного Хоккеизма на «простое» и «сложное». Последнее и, к тому же, немногочисленное процветало и процветать будет.

Вовремя и стремительно Друков понял самое главное: читать здесь нечего. А это означало, что в дальней и нелёгкой дороге больше не ожидается ни коротких отдыхов, ни завтраков, ни обедов, ни ужинов. Ведь не до такой же степени Миня не смышленый, чтобы ни понять простоты самой идеи научного и практического Ночного Хоккеизма.

Лукаво подмигнув Мине, Денис Харитонович собрал последние, ещё имеющиеся в его теле, физические силы, и приподнял над собой фолиант. С большим удовольствием и непомерным азартом он опустил его на голову Мине. На несколько минут с помощью этого неожиданного действия Друкову удалось его отключить. Этого было, вполне, достаточно для того, чтобы добить доверчивого и открытого душой Миню железнодорожной шпалой среднего размера.

Добрые и заботливые дети трубопроводов принесли из ближайшего посёлка, состоящего из землянок, штыковую лопату. Торжественно вручили её Друкову и с любопытством смотрели, как Денис выкапывал глубокую могилу для своего, можно сказать, недавнего друга, и навзрыд плакали вместе со скульптором. Но когда Друков им громогласно объявил, что денег у него в наличии не имеется, то дети трубопроводов сразу же повеселели и отобрали у Дениса Харитоновича лопату, а заодно и тачку.

С некоторым презрением, плюнув по паре раз в сторону ваятеля, они организованным отрядом и почти строевым шагом удалились прочь. Их было не так уж и много, по численности около мотострелкового взвода, почти тридцать человек, не считая ветхих стариков и старух, да и грудных детей. Кстати, находясь на руках неспокойных мамаш, малыши тоже, как могли, так и ругались матом. Что ж, подрастут, и научатся многому.

Он сбросил тело Мини не в такую уж и глубокую яму, но, вполне, достаточную для того, чтобы дать возможность своему недавнему попутчику быть тщательно и успешно зарытым. Ничего страшного. Друкова никто и ни в чём не заподозрит. Да и было бы кого жалеть. Миня, всего лишь, один не из самых лучших и ярких детей трубопроводов. А он, Друков, всё-таки, представитель творческой интеллигенции. К тому же, если смириться с тем, что он житель Обнуляндии, то ведь и не простой, а с особенными заслугами перед отечеством: Лауреат Государственной премии и Кавалер Ордена Ночного Хоккеиста Третьей степени.

Вместо надгробной плиты на могильный холмик Друков с большим трудом, но положил огромный фолиант в кожаном переплёте. Кое-где её края присыпал землёй, без лопаты, ладонями. Получилось красиво. Но только он это сделал, произвёл полезные и гуманные действия, как книга о Ночном Хоккеизме на его глазах удлинилась и расширилась в несколько раз и стала мраморной плитой.

Даже и слова на ней большими золотыми буквами были выбиты: «Михаил Терентьевич Куровальсов, лидер национально-освободительного движения детей трубопроводов». Время рождения и смерти в краткой могильной информации не указывалось. Вместо них имелась лаконичная запись теми же, золотыми буквами: «Вечно живой». Ни больше, ни меньше.

Но память такого замечательного человека Денис Харитонович просто обязан был почтить. Он, конечно же, снял бы шляпу, но на его голове таковой не имелось. Поэтому он с почтением склонился над свежей могилой своего недавнего проводника и попутчика и ещё, оказывается, видного политического и общественного деятеля.

Стоял перед мраморной плитой, в печали склонив голову. Жаль, понятное дело, что из жизни уходят такие замечательные люди. Но ведь иначе Друков поступить не мог, он просто вынужден был ликвидировать Миню. Ведь, именно, ему, Денису Харитоновичу стоило остаться жить, причём, для того, чтобы создавать и создавать шедевры.

Вероятно, в знак благодарности, его добрые мысли оценил тот, кого только что зарыли, в поле, среди великого множества самых разных трубопроводов. Из могилы, из-под плиты вылезла пухлая и крепкая рука Мини. Конечно же, Друков на прощание её трепетно пожал.

Но настроение Денису Харитоновичу немного подпортила мерзкая старух и одновременно обаятельная госпожа Коромысло, пролетающая над полем. Она нагло и громко крикнула с высоты птичьего и своего собственного полёта:

– Свободу не убьёшь! Да здравствует вечно живой Михаил Терентьевич Куровальсов!