Дети тумана

Анна. Вновь скрипач тот… Вдруг объявляется и вдруг да исчезнет…

Симма. Это — «Цыганские мелодии» Пабло Сарасате.

Анна. Красиво, ощущение, как пред солнечным затмением, вот-вот — да занавесь закроется!

Симма. Я пойду! Тревожно мне как-то.

Анна. Боишься за Гвидо?

Симма. И не знаю — безумцев то ведь Бог стережет. Пойду я теперь. Мы еще встретимся. (Ушла.)

Анна подходит к веревкам. Пауза.

Анна. Ну, так, где же он, брат наш Магнус? Молчите вы… Но ведь ищет его кто, да ждет. Без вести пропавших всегда ждут, даже когда разум уже для веры запер дверь…

2.

Появился Густав. Анна сразу не заметила его.

Густав. Не пугаетесь, пожалуйста, я настройщик фортепиано, Густав — вот моя визитка.

Анна. Спасибо, но мне не нужно. Рояля у меня нет.

Густав. Я понимаю. Но в таком доме как ваш должен быть рояль. Я чую их словно лунатик.

Анна. То верно. Госпожа Надина рояль оставила. Только её самой уже нет.

Густав. Мне очень жаль… Он теперь там… Пылью покрыт…

Анна. Да. Пылью… И пусть никто не смеет его тронуть!

Густав. Вы меня превратно поняли… Я просто люблю рояль, она для меня как мать, как сестра, как любимая… А если разладилась, это значит — она больна и мне больно заодно…

Анна. И вы хотели бы посмотреть её — как пациента?

Густав. Именно так — как пациента, рояль ведь — как человек — стареет, незаметно седеет… А брошенный рояль — это как могильный камень неизвестному страннику…

Анна. Будь по вашему. Пойдем, осмотрим!..

Густав. Обязательно… Только… (Пауза.) Я немного поспешил с роялю… Видите… Я из городской думы и я обязан сообщить вам одно известие…

Анна. Что… О чем это вы…

Густав. Мы получили извещение из Германии. Владелец вашего дома, господин Гельмут, расстался с этим миром. (Пауза.)

Анна. Господин Гельмут. (Пауза.) Да ведь еще прошлым летом он ходил тут… Он был как такой тихий припев прошлому… Я всё еще вижу его… Белым вином нас угостил… Душой он всё еще жил тут…

Густав. Я очень сожалею. Очень. (Пауза.) И так как у господина Ламбсдорфа не было наследников, и завещание он не оставил, то дом этот ныне… Переходит во владение города.

Анна. А то значит, что мы… (Пауза.)

Густав. Что, что вы…

Анна. Ничего… Словом… Пора вещи собирать…

Густав. Да что вы! Зачем сразу так! Не те времена… Я только пришел сказать вам… Я должен был прийти… Ну, зачем вещи, я еще ничего не знаю…

Анна. Но ведь мы не собственность города.

Густав. Я понимаю.

Анна. Нет, господин из думы. На разных языках мы говорим… Я только думаю… Что станется с этим домом, который для всех нас близок как мать. Что с деревьями станет. Они ведь всё помнят, молчат только. Да колодезь старый… Он уже никому не нужен будет, да засыплют его… (Пауза.)

Густав. Вы говорите так…

Анна. А как иначе еще… Ликвидируют, изничтожат, да уж вы такого что, мало видели?

Густав. Да, я понимаю, я знаю… Только простите — это вам только так кажется, что на разных языках мы говорим!

Анна. Этого не нужно теперь, да, только, пожалуйста, нет. Я в пластырях не нуждаюсь. Я вот только подумала — как рикша такую тяжесть потянет…

Густав. Кто?

Анна. Сосед мой, Сембий.

Густав. Нет, вы сказали, Рикша.

Анна. Да. Странно звучит? Конечно не в Азии мы. Но рикша у нас существует. С двуколкой… (Пауза). Клип-клап-клип-клап… Могли бы вы так, как рикша?…

Густав. Кажется, не мог бы.

Анна. Да, вы не могли бы. Сембий — не как другие — он на половину человек, на половину лошадь и в глазах у него всегда такая лошадиная грусть… Бог ты мой, кому я всё это рассказываю? Вы ведь… Да кто вы такой есть? (Пауза.)

Густав. Я никто.

Анна. Ну, сказали — знатный человек из думы — и теперь говорите — никто…

Густав. Это не имеет никакого значения, тут всё иначе… Если можно так выразиться… Эта мирская цепь от часов, куда то провалилась… Тут у вас такой покой… Такой, вроде, оазис…

Анна. И вы явились прочесть нашему оазису смертный приговор.

Густав. Да не надо Анна, прошу вас…

Анна. Ну что вы еще хотите… Уходите, пожалуйста…

Густав. Не гоните меня, я прошу! Я хочу помочь вам…

Анна. Помочь. Смешно. Подумали, что баррикады может, станем возводить, голодуху объявим? А может, вы нам на рояле сыграть желаете? Вальс «эвтаназия». Я былая танцовщица. Будем знакомы — Анна Павлова. (Пауза.)

Густав. Танцовщица…

Анна. Да. Только танцовщицы умирают после последнего танца, вот в чем шутка…

Густав. Да с кем же я это говорю! Ведь с танцовщицей!

Анна. Нет, господин думец. Поздновато немного.

Густав. Могу я к вам еще прийти?

Анна. Зачем?

Густав. Я не знаю… Рояль этот… Рояль нельзя бросить во власть судьбы… Когда-то, когда пожгли старую сельскую школу, мы в повозке тащили такой совсем обгорелый рояль, мне казалось, она боролась с болью так же как человек!

Анна. Зачем же это вы всё мне рассказываете?