Дети утренней звезды

В мастерской особых трудностей не возникло. Да и откуда – разводи глиняный раствор, лей в форму, дай отстояться, прогрей до первичной пластификации. А пока заготовка доходит на медленном огне, стабилизируй ртуть во флегме, растворяй в ней искры флогистона, твори живоносный ихор, оживляющий любую мертвую материю, а после вдыхай его в готовое тело, ждущее этого духа как огня.

Вот на этом этапе у Дженни возникли серьезные сложности. Ну как серьезные…

– И пальцем не прикоснусь! – заявила она, отворачиваясь от алхимического тигля.

Эжен в полном шоке посмотрел на Зорича, тот лишь развел руками:

– Свобода воли, ничего не поделаешь. Можно подвести коня к воде, но нельзя заставить его пить.

– Вы прекрасно справитесь без меня, – отрезала Дженни. – Начинайте, я пригляжу за вами.

– Теоретически, – неуверенно сказал Эжен, – эту процедуру может провести даже один адепт.

– Вот дура, – фыркнула Мэй, вынимая тигель. Лицо ее озарилось багровым светом.

– Сара, ты меня поражаешь. – Виолетта достала свой тигель.

– Мы вернемся к этому разговору, – пообещал Зорич, активируя великий магистериум. – На счет «три» открываем заслонки. Один, два, три…

Излучение камня сошлось в центре зеркального лабиринта, на стеклянном шаре, в котором переливался слоистый шар, – зеркальная сфера ртути с прослойками флегмы. Дженни отступила к стене, нащупала дверь, сжала в кармане жабу-светоеда и выпала в коридор уже невидимой. Первое, что сделала, – сорвала серьгу Арлекина. Главное, потом не забыть надеть, иначе Фреймус сильно удивится.

Лаборатория големов располагалась на минус первом этаже, там же, где учебный зал, в котором Фреймус впервые продемонстрировал им философский камень. Бежала легко, стараясь лишний раз не шуметь. В голове стучало «ал-ка-гест», «ал-ка-гест». Она здесь только ради него.

Или уже нет?

Великий магистериум пугал. Лучше бы Фреймус имел дело с плутонием, от него хотя бы можно защититься – а как укрыться от воздействия этой субстанции? День и ночь Дженни видит, как красные пальцы философского камня мнут и изменяют все окружающее – дерево, камень, живые тела. Даже она не свободна от них, она чувствует вкрадчивые прикосновения этой ласковой мерзости, которая словно спрашивает у каждой клеточки ее тела – верно ли, что это твоя форма, может, ты хочешь стать чем-то иным? Только скажи, только пожелай, и начнется цепь преображений, которой нет конца.

Из чего созданы тигли, задалась она вопросом, раз они до сих пор удерживают пламя Балора?

Не важно, все суета, ей нужен алкагест, ключ, отпирающий все замки, чтобы выпустить Калеба. Лаборатории, кладовки, технические помещения. Пусто!

Коридор закончился. Налево – винтовая лестница наверх, на первый этаж замка. Направо – лаборатории Фреймуса. Двери были приоткрыты, Дженни стиснула зубы, тихонько проскользнула внутрь.

Зал первый, их учебные места. Как она ненавидела этот зал, здесь они практиковались с философским камнем, здесь Фреймус учил их трансмутациям, здесь ей приходилось брать в руки тигель. Как она ни старалась, но все равно задания надо было выполнять. Она пробежала зал бегом, стараясь не дышать – кислый и едкий запах здесь никогда не исчезал. Каждый раз она мыла, мыла руки, но красный налет камня впитывался в клетки тела, она без конца рассматривала их ясным взором, сама не зная, чего ждет – появления когтей, перьев, чешуи?

Все возможно на этом параде уродов, именуемых лабораториями мистера Фреймуса, жизнь страдала здесь под скальпелями, ее жгли, травили, вырывая все тайны с кровью и плазмой. О да, она заглядывала в запечатанные реторты, перегонные кубы и бутыли черного стекла, ей не помеха ни сталь, ни свинец. Если бы эти студенты видели все, что видела она, они бы бежали отсюда опрометью.

Второй зал – зародыши всевозможных живых существ, они качались в мутных растворах и будто провожали ее мертвыми глазами. Тишина. Пустота. Как хорошо, что она надела мягкие сапожки, ее шагов совсем не слышно.

«Меня не видно, – думала Дженни, не глядя на эмбрионы. – Я призрак».

Жаба все жарче жгла ладонь, скоро придется возвращаться. Еще один зал, здесь она пока не была… Дженни затормозила, осторожно заглянула.

Пахло невозможным в этом месте запахом – свежесваренным кофе. Профессор Беренгар, напевая себе под нос что-то до крайности фальшивое, зажал в щипцах круглую колбу и задумчиво водил ею над химической горелкой. В колбе булькала черная жижа.

«Кофе по-мароккански, – привычным нюхом определила Дженни. – Перец и мед. Профессор, а вам не чужды человеческие слабости».

Подсобка, в которой хлопотал Беренгар, была узкой кельей, в далеком прошлом явно имевшей тюремное назначение. Ныне здесь были горой навалены колбы, реторты, пробирки, на полках вдоль стен стояли бутыли с реактивами. Но главное – из подсобки можно было пройти еще в один зал, дверь туда таилась за стеллажами, сейчас сдвинутыми в сторону.

«Потайная лаборатория? – Дженни вся подобралась. – Где быть алкагесту, как не там?»