Дети в гараже моего папы

Он включил лампу на столе, и стало уютнее. Тени спрятали незнакомые углы, и комната сразу обрела узнаваемые очертания. Так-то лучше. Егор достал планшет, но тут в комнату зашла мама. То есть сначала она долго стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди и притопывая носком. Как будто какое-то вампирское заклинание мешало ей переступить порог. Как тебе новый ремонт, спросила она. Егор ответил, что красивый, кучу денег, наверное, вбухали. На самом деле его не интересовало, сколько они вложили, но мама всегда любила поговорить о деньгах. Наверное, это осталось с той поры, когда после ареста отца они, голожопые, учились строить свою жизнь заново и радовались каждой заработанной сотке. Мама – уборщицей в «Пятерочке», он – перебиваясь первыми заказами по верстке после колледжа, которые выполнял за копейки, потому что ни фига тогда еще не умел.

Маме как будто выдали наконец разрешение войти. Она села в кресло и стала вспоминать, что сколько стоило. С особой любовью говорила о том, как Паша добился скидки на плитку – двадцать процентов! Егор слушал и кивал. Потом мама спросила: «Ну как он тебе вообще?» – и застала его этим вопросом врасплох.

Я не понял пока, признался Егор. Почему ты мне не сказала по телефону?

Кто же такие вещи по телефону обсуждает?

С Ленкой-то обсудила.

Мама посмотрела в окно, потеребила пояс махрового халата. Она уже должна была высохнуть после душа, так что в халате наверняка было жарко и слишком объемно. Егор специально для мамы надел пижаму с длинным рукавом, а не футболку, чтобы прикрыть татуировки, которые ее пугали.

Я боялась, что ты будешь меня осуждать.

В каком смысле «осуждать»? За что?

За то, что старая, а туда же, твоего папу променяла.

Мам, что значит «променяла»? Он в тюрьме.

Хочу, чтобы ты знал, что лучшего мужчины, чем твой отец, все равно не было и нет. Мне просто невыносимо одной, понимаешь? Я каждый день просыпалась и ревела от того, что рядом совсем никого, нет мужского плеча, а твой папа так далеко.

Егор опустил голову между коленей и провел ладонями по ежику волос. Особенно его успокаивало место, где шея соединялась с головой, там волоски были особенно приятными. Он обещал Ленке не заедаться с мамой, поэтому молчал – стискивал зубы и молчал. Каждый сам решает, в какую иллюзию упасть. Мама вот убедила себя, что Каргаев – безвинно осужденный мученик. Ей так проще, эта вера поддерживает в ней жизнь и не дает развалиться всему.

5

Сперва им давали только два краткосрочных свидания в год – не накатаешься. Мама заранее покупала билеты на поезд до Екатеринбурга, потом оттуда пять часов до Соликамска. По закону, два раза – это максимум в первые десять лет отбытия наказания. Когда Егор об этом узнал, он радовался: может, редкие контакты смогут как-то отделить маму от Каргаева. Общение – это ведь вопрос привычки. Когда кто-то пропадает с радаров, ты хочешь не хочешь, но забываешь его.

Оказалось, так не работает. Мама познакомилась с другими женами зэков, стала добавляться в какие-то группы, переписываться на форумах. Наверное, впервые в жизни у нее появился клуб по интересам. Женщины обменивались лайфхаками, как собирать посылки, чтобы вытащили как можно меньше, а еще встречались и поддерживали друг друга. Мама один раз прислала им с Ленкой фотографию с этой встречи. Обычные женщины и девушки, разных возрастов, сидели за столом в кафе, одни совсем без макияжа, у других – наращенные ресницы сантиметр длиной. Перед кем-то стояли бокалы с пивом или вином, а кто-то пробавлялся чаем и кофе. На первый взгляд между этими женщинами не было ничего общего.

Каждое письмо от Каргаева для мамы было праздником. Она обязательно фотографировала листки и присылала Егору с Леной. Егор удалял сразу, не читая, но мама вдогонку слала основные тезисы: скоро им с папой можно будет видеться чаще, там гуляют час в день, витаминов не хватает, конечно, а еще он почувствовал, что сейчас Бог как никогда с ним. В свободное время хочется учиться чему-то новому или даже книгу писать, поэтому просил прислать ему тетради с ручками.

Еще Каргаев просил теплые вещи. Просил кубики магги, кофе, сигареты, соленое сало и сгущенку. А мама все отправляла – строго по списку, надеясь только на то, что все дойдет в целости и сохранности и никто не выпотрошит посылку. Говорила, что папе там тяжело, но он сильный, он справляется, не «уйдет в гон» – то есть не закроется, не выпадет из реальности, как другие. Егор не выяснял, откуда мама знает такие термины.

Он не понимал, как в ней сочеталась оголтелая вера в то, что отца подставили по беспределу, и упрямый патриотизм. В своей голове мама рисовала безымянных злодеев, кровожадных, хищных, но безликих «Их». Егор принимал ее мир таким, какой есть, без всякой логики. В конце концов, человек живет эмоциями, а не рассудком.

Если бы я знала, и тебе сделала бы разрешение, сказала мама, с папой бы попрощался.

6