Дети Ванюхина

Он бил и бил в эту кровавую точку, уже не чувствуя ни запахов, ни звуков, ни горячего воздуха вокруг себя. Под крышей затрещало сильней, чем прежде, гораздо на этот раз сильней, но и этот звук потерялся в сознании, потому что теперь у него была цель, и цель эта была важней всего.

Внезапно стало светло, и не светло даже, а засияло белым и ярким. И он рванулся было туда, к свету, но старикан все еще хрипел, и на голове его бился и продолжал пульсировать розовый пузырь. А Ванюха не мог смотреть на пузырь этот, не хотел, не должен был уйти, не закончив дела: он так поступал всегда, поэтому и был таким сильным, удачливым и мудрым.

«Успею еще, — подумал он, — я всегда все успею». Но свет как вспыхнул, так неожиданно и померк, потому что перекрылся человеческой фигурой в водолазном скафандре, похожей на инопланетянина. Фигура откинула несгораемое забрало, и Ванюха признал того, кто скрывался за ним. Это был его друган, Лысый. Но Ванюха не понимал, отчего он так изменился. Тот Лысый был моложе и веселее, он любил орать «Охоту на волков», когда они жгли костер и выпивали в мамонтовском лесу. А этот Лысый был другой, сейчас он не орал и не смеялся, а надвигался на Ванюху с какой-то кочергой в руке и тоже что-то орал, но не ему, а, наверное, его врагам, тем, которые привели его сюда и заставили отнимать у старика эту проклятую липовую доску. И теперь он не знал уже совсем: где его враги и кто они. Тогда он встал на изготовку, навел на Лысого туманный взгляд в никуда, но выше переносицы, и скомандовал себе сам: — Ить! — и сделал первый шаг, а затем: — Ни! — и сделал второй. — Сан! — третий, а затем…

А затем он вдруг услышал громкий крик: «Побереги-и-и-сь!!!» — и догадался, что это кричит Лысый, друг детства. Но он совершенно не понимал, куда пропал Лысый потом, когда он перевел взгляд в фиолетовый проем окна и никого там не обнаружил, разве что летнее утро 1975 года от их рождества в подмосковном поселке со смешным названием Мамонтовка. Не успел понять он это, потому что разом пропал и Лысый, и вместе с ним все остальное, что было вокруг Александра Егоровича Ванюхина в снах и наяву…

Майору Петру Лысакову, командиру подразделения УГПС Пушкинского отряда Московской области, не хватило секунды, одной, буквально, или же двух, чтобы выдернуть погибающего в пожаре мужчину из-под обрушившейся на него горящей балки сарайного перекрытия. Он успел зацепить его за обгоревшую брючину и начал уже выволакивать из огня, ближе к воротному проему, когда перегоревшая балка завалилась и опустилась точно на голову пострадавшему, на левый висок, практически всей своей тяжестью, образовав открытую черепно-мозговую травму, не совместимую с жизнью.

Тот факт, что погибший был сыном хозяйки владения А. Е. Ванюхиным, майор Лысаков установил самолично, как только тело вынесли на свет и положили на траву. Через час или около того, еще до прибытия представителей следственных органов, он исследовал пожарище с целью установления первичных признаков возгорания. Внимание его тогда привлекли обгорелые остатки невысокого деревянного сооружения с покрытыми черной сажей бронзовыми накладками. Он ткнул ногой, и оно рассыпалось на отдельные составляющие, каждая из которых теперь напоминала простую тлеющую головешку. Внутри слабо дымилась какая-то труха: остатки тряпья, одежи и другого хлама. Из-под хлама, однако, что-то сверкнуло. Он ковырнул ногой и туда и вывернул из-под дотлевающей кучи железную коробку от чая, старого такого, сталинской еще упаковки: похожая была и у них в доме когда-то, в ней мать держала старые письма и жировки за электричество. Коробка еще не успела остыть, хотя на ней оставались остатки пожарной пены. Лысаков поддел край крышки рукавицей, и крышка, сдернувшись, отлетела. Он снял рукавицу и ковырнул внутри пальцем. Первой под руку попалась старая пожелтевшая фотокарточка, такая же сталинская, как и сама коробка. Он заглянул в нее и присвистнул от удивления. Дальше выковырялось письмецо, а за ним еще парочка похожих конвертов. Их он уже исследовать не стал, глянул только на место адресата, снова хмыкнул озадаченно и убрал все содержимое за пазуху брезентовой робы.

Дожидаться возвращения тети Полины он не стал, было не до того. Прибывшим сотрудникам МВД он показания краткие зафиксировал, расписался где положено и убыл в составе подразделения обратно в часть.

Дома вечером он разложился на столе: места было много, никому мешать не приходилось, так как жил майор один и холостяковал с самого начала, как вернулся из армии домой. Бабы у него, конечно, бывали, попадались среди них и хорошие, и красивые, и совершенно не пьющие при этой красоте. Но не складывалось в итоге никак. Не мог Петюха решиться на самый важный в жизни шаг, никак не получалось полностью принять человека, так, чтоб сердцем почуять, всем полным чувством и душой.