Дети Ванюхина

– Нет, daddy, – быстро согласилась дочь, которая вообще быстро соображала и по менее значимым поводам, – ты не ошибаешься, ты прав, как всегда. Ты и мама.

Одним словом, московский призыв Айвана семейством Циммерман был услышан, и Александр Ефимович с супругой, выправив визы, прибыли на место будущего контракта в самом конце мая. Раньше не получилось, не мог Александр Ефимович не довести очередной математический класс до выпуска, никак нельзя было взять и разом оборвать работу в школе, хотя Айван настаивал на скором сроке приезда и очень просил с ним не затягивать. По всем делам «Мамонта» он не мог уже обойтись без надежной правой руки, но руки такой среди окружения его не находилось. Были, конечно, толковые сотрудники, встречались и очень опытные, и даже совсем головастые, но ни один из них, когда Айван пытался завести очередной математический диспут применительно к ценным бумагам, да и просто деньгам, не схватывал сути, на которую опирался юный босс, – тому же никак не удавалось подобрать нужный ключик. Главный бухгалтер, выходя из председательского кабинета, разводил руками, прищелкивал языком и шел исполнять дальше вполне традиционные обманные функции, не требующие специальных навыков в области виртуальных знаний, хватало и обычных приемов, и налаженных хитростей. Но дела тем не менее продолжали идти в гору.

Циммерману Айван дал на вживание в старую новую жизнь неделю. Дмитрий Валентинович, организовавший к тому времени для супругов элитную стосорокаметровую квартиру на пешеходном Арбате, резво занялся восстановлением их бывшего российского гражданства, и это тоже не оказалось делом сложным, тоже семечки получились просто при его деловом подходе и хозяйственной умелости. Ну а через назначенную неделю бывший наставник по преодолению фундаментальных математических переулков, поражаясь тому, что удалось за это время увидеть в этом неизвестном ему городе, вышел на работу в «Мамонт» в качестве научного эксперта-консультанта с окладом вице-президента корпорации. Еще через месяц, завершив ознакомительную пробежку по делам корпорации, новый сотрудник, переходя с русского на английский и обратно, излагал бывшему ученику собственные соображения в деле дальнейшего упрочения «слонового» монумента. Со стороны это могло походить на разговор двух неагрессивных чокнутых, но к этому времени Дмитрий Валентинович уже точно знал, что к сумасшествию это не имеет ни малейшего отношения, и искренне огорчался, что переводу на человеческий язык магнитная запись этого разговора не подлежит, как он ни старался вникнуть в нее сам и как ни трудились над смысловой расшифровкой ее специально обученные люди.

«Поговорить бы с Арнольдом этим, про какого они меж собой толкуют, напрямую пообщаться, – подумал первый заместитель, – встречу бы с ним организовать за бабки – в чем там хитрость их главная, хаосов этих…»

К середине лета Макс окончательно перебрался к Циммерманам. И до этого он нередко оставался у Ларисы, после того, разумеется, как уехали ее родители. Но, проснувшись однажды рядом с ней, он неожиданно вспомнил, что после обеда непременно должен заскочить к Марку Самуиловичу и забрать CD-плеер. Именно так и подумал: не к себе домой заскочить, а в дом к Лурье, к дяде Марку. Что он и сделал, но кроме плеера захватил и все остальное, от штанов до фотографий.

– Спасибо за все, дядя Марк, – поблагодарил он Марка Самуиловича на другой день, – я теперь у Ларисы поживу, мы решили, так лучше будет для нас, и для вас удобней тоже. Не получается у нас с ней больше друг от друга по отдельности. Я лучше звонить вам буду и рассказывать как и чего. И Ирине Леонидовне тоже позвоню и тоже скажу, ладно?

– Ну конечно, – ответил Марк Самуилович, не зная, как к этому относиться, – удачи тебе, сынок.