Дети вечного марта. Книга 2

— Тут он, за дверью.

— Давай его сюда.

Лицо Карика оплыло синим блином. Из рассеченной губы сочилась кровь. Добротная рубашка превратилась в лохмотья.

— Скажи-ка нам, почтенный, когда к тебе приехали эти двое?

— Вчера утром, — прошамкал Карик обеззубленным ртом.

— А с какой стороны?

— Со стороны Новой заимки.

— Уведи, Горбашка.

Упырь подхватил Карика под мышки и выволок за дверь. Комендант с кривой усмешкой смотрел на Игоря. А тот, наконец, допер, что не в сонном дворцовом покое пребывает. И не тупые, послушные кнехты кругом, а чужой непривычный мир, в котором, оказывается, запросто могут оклеветать. И любой трактирщик, если его предварительно хорошо избить, пожечь пятки железом, или зубы выдергать, подтвердит не только, что ты в этой самой шапке приехал, но и что в крови она была. Да что там мелочится, подтвердит, что ты на его глазах девушку насильничал и потом убивал.

— Это мы его просто так поспрашивали, — мимоходом пояснил комнедант. — Если применить дознание второй, а лучше третьей степени, выйдет, что ты, мил человек, и есть Его Светлость герцог Арий, а друг твой — сам князь Мец.

— А герцогского гнева не боишься? Если на то пошло, знай, я прибыл с тайным поручением Его Светлости.

Этого говорить не стоило, само вырвалось отрыжкой страха.

— Горбаша, нам в этот раз совсем набитые дураки попались, — устало проговорил комендант, — откуда вы такие взялись? С Границы, что ли? Или вы человеческих слов не понимаете?

— Ага, — обречено подтвердил Игорь. — Я ничего не понимаю.

— О! — поднял палец комендант. — Раз не понимаешь, поинтересуйся. Видишь, как я к тебе: со всем почтением. Знаю, что ты личный посыльный герцога. Я тебе больше скажу: мне сообщили, что и последний горностай с дворцового птичника помер. Не трепыхайся, желтый. Вы только уехали, а птичка возьми и сдохни. Сдохла, сдохла, не сомневайтесь. Зовут тебя, рябой, Игорем. А за что тебя герцог пригрел, да на должность определил, никто не знает. Продолжать?

— Не стоит. Я только не пойму, зачем такой огород городить? Хочешь нас отдать городским властям, чтобы покрыть своих чистюков? Или…

— Вот именно, что или. Как ты правильно сказал-то! Или — оно самое главное в жизни.

Игорь поразился: перед ним было уже не тупое быдло, а хитрый нотарий, способный как дважды два доказать, что не ты от матери произошел, а она от тебя. Не случайно вся власть в армии чистюков досталась Абагану…

— Вот ты меня не дослушал, сразу полез с доказательствами, а я только хотел сказать, что не поверил ни одному слову капитана. Да я рубаху на себе рвал, спорил, что не твоя это шапка. А капитан уперся: его, говорит. Куда деваться? Народ тут свирепый не хуже своих хозяев, медведей. Выдай, говорит, мне преступника, и все тут.

Игорь стоял и холодным умом прикидывал, как быть. Стать на принцип и от всего отказаться — их так или иначе убьют. Честные, они никому не нужны. Согласиться, на передачу замковой власти? Что сделают с виновными, — да хоть и не виноваты они ни в чем, — зажатые между трех огней медведи? Расчетливо предавшие в прошлом своего родственника, Мецы глазом не моргнув, оправят подозреваемых на плаху. Остается следовать хитрой лоции коменданта. Если она в свою очередь не явится досточкой, по которой Игорь и Сунн прямехонько переберутся на лобное место, только обвиненные в еще более тяжких преступлениях.

Абаган барабанил толстыми пальцами по столу. Его терпению вот-вот должен был прийти конец.

А Игорь взял и выложил коменданту все свои сомнения, отметив, как в конце просветлело лицо собеседника.

— Не зря тебя сиятельный к себе приблизил. Большого ума, ты, человек. Так все правильно растолковал: пальчики оближешь. Однако главного ты не уразумел.

— Так, растолкуй.

— Наука-то, она дорогого стоит…

— Деньгами возьмешь?

— Откуда у тебя деньги!

— Поищу.

— Искали уже. Точно тебе говорю: нищий ты. Разве у дружка твоего за пазухой, какая монетка завалялась. Так уж пусть там и лежит. А чтобы ты не сомневался, посоветую: вторую доску в днище вашей телеги прибить на место, оторвалась она.

Денег, таким образом, они лишились. По всем статьям обошел чужаков господин Абаган. Но, что примиряло с потерей денег: у коменданта просматривался уже какой-то эквивалентный интерес.

Игорь нахально прошел от двери и уселся на лавку. Сун себе такого не позволил. Но и он уже чувствовал себя свободней. Проще сказать, только в носу не ковырял. Сун, как Сун. Такой, каким его все знали: тупой придворный птичник. Никакого вреда — одна польза: подать, принести, подтереть…

Может и мне прикинуться? Дескать, сами мы не местные, кошелек у нас украли, кушать нечего, подайте, ради живота, крошечку…

Поздно. Вчера надо было театр показывать. Когда колесили по герцогству с Апостолом, не раз ведь прибегали к такой методе. Прокатывало, да еще как.