Дети вечного марта

Саня положил угощение на траву, взял лошадь под уздцы и увел на другой конец поляны. Девочка за это время успела выкарабкаться из родительских рук, подхватить калач и даже сунуть его в рот. Сейчас они побегут с поляны, а Сане останется идти в деревню и расспрашивать селян.

Он и в лес-то заехал, чтобы не мозолить людям глаза. Что Пелинор родаков поберег - отрадно. А людей мог не пожалеть. Явишься так посреди бела дня в село, против тебя - ватага с дрекольем: заворачивай, господин кот. И что? Лезть с ними в драку?

Мужик не убежал. Посмотрел, как дитя за обе щеки уплетает гостинец, на чужака, как тот терпеливо дожидается в сторонке, и заговорил:

— Зачем тебе, добрый человек, нелюди?

— Они тебя обидели? - спросил Саня.

— Нет. Ночевали они у нас. Овса купили. Потом от князя голубь… но они уже уехали. Там за деревней…

— Их медведи съели, - повторила девочка набитым ртом.

— Не слушай ее.

— Ты мне можешь толком сказать, что случилось?! - озлился Саня.

— Зачем тебе, добрый человек?

— Я не человек!

— А кто?!

— Кот я. Хочешь, спину покажу? Серый. И спина лохматая.

— Ой, кот! А я котов никогда не видела.

Но папаша не дал дочери подойти, ухватил за рубашку и, отвесив челюсть, вымолвил длинное: "А-а!"

— Ага, - подтвердил Саня. - А теперь покажи, в какую сторону они уехали. Раз, говоришь, живы.

— Ага, ага. Вы ее, господин кот, не слушайте. От князя голубь прилетел, чтобы задержать, значит, гостей до особого распоряжения. Но они уже катили в сторону большой плеши.

— Плешь горячая?

— Ага. Там трясина с одной стороны, а с другой дорога в порубежный лес…

— На дороге медведи сидели! - выпалила девчушка, чем привела папаню в большое смущение.

— Говори! - зарычал Саня. Дальше продираться сквозь осторожное косноязычие крестьянина, не было уже ни каких сил. - Они на плешь заехали?

— Нет, господин кот. Говорят… говорят… прилетел дракон и кибита на глазах у всех порвал. А друзья Ваши в порубежный лес свернули и, как сгинули. Староста по их следам вчера ходил - нет там никого.

Саня сел в траву, где стоял, и даже за голову схватился. С перепугу не иначе у мужика все в голове перепуталось. Кибыты - медведи уроды - в природе существовали, а драконы - чистая сказка. Но опять же - Граница. Пустобрюхого кровопийцу видел? Видел, даже руками трогал. Почему не быть драконам?

— Да Вы, господин кот, так не убивайтесь. Может, они живы, друзья Ваши, - отец с дочерью осмелели и подошли к коту. Девочка подергала его за рукав куртки.

— А? - поднял голову Саня.

— А ты обратно к князю поедешь? - спросила девочка.

— Нет. Я должен найти своих друзей. Пусть мне твой папка дорогу покажет.

— Не ходите туда, господин кот. Там место плохое. Лучше, пойдемте в деревню. Переночуете у нас, отдохнете… - замялся крестьянин.

Саня поднялся на ноги, отряхнул штаны, потрепал девчушку по светленьким тонким волосам, забрался в седло и с высоты приказал мужику:

— Веди.

Глава 4

Цыпа умирала. Фасольку Эд увел, почти утащил, во вторую кибитку, посидел с ней немного и вернулся. Смрад под тентом стоял вовсе уже невыносимый. У Шак слезились глаза. У Дайрена распух нос. Ко всему немного похолодало, но и этого немного хватило, чтобы не открывать доступа воздуху. Всех и в первую очередь роженицу тут же начинала колотить крупная дрожь. Цыпа больше лежала без сознания.

— Уходи Эд. Я с ней посижу.

— Шак, ну сделай что-нибудь!

— Ты второй день просишь, Эдии. Если бы я мог, давно бы сделал. Яйцо застряло. Даже если разрезать живот, плод не удастся вынуть.

— Его тоже можно разрезать. Вытащим кусками.

— Эдди, мы ее убьем этим. Ты же сам понимаешь.

— Понимаю.

— Я не умру, - вдруг сказала Цыпа. Она лежала, уставившись вверх. Глаза сухо блестели.

— Конечно, девочка. Сейчас отдохнешь, поднатужишься. Я тебе помогу.

— Да, Шак. Я постараюсь, только… вынеси меня на воздух.

— Там холодно.

— Утро наступило?

— Светло.

— Пожалуйста, вынеси меня. Эду не будет так плохо…

— Хорошо.

Дайрен откинул край полога. Невероятно, но дождь прекратился. Трое суток сплошной стоячей воды кончились влажным, солнечным теплом. Эд тянул полог, пока тот не сполз с распорок совсем. Шевелить Цыпу было нельзя. А так, она увидит утро, солнце. Может быть, последние утро и солнце в своей жизни.

Шак начал гладить курицу по уродливому животу. Он уже так один раз вернул на место застрявшее яйцо. Но тогда у нее еще оставались силы. Сейчас их не было. И даже встань плод на место, это только облегчит боль. Но не спасет.

— Какое странное место. Куда ты нас завез на этот раз? - в слабеньком голосе Цыпы появилась лихорадочная игривость. Шак понял, что она не в себе. И даже немного обрадовался. Умирать в полном сознании тяжело. Пусть плавает в тихих грезах. Тем более что ему и на этот раз удалось поправить яйцо. Цыпа облегченно вздохнула.

Из соседней повозки высунулась растрепанная голова Фасольки:

— Кто-то идет.

— Откуда? - подскочил Эд. Нюх отшибло напрочь еще вчера. Оставалось, пологаться на Солькины слова.

***

Лошадь, наверное, тоже боялась, - по-своему, по лошадиному, - дышала Сане в затылок, не отставая ни на шаг.