Дети вечного марта

— Санька, - Шак осторожно вертел в руках кружку с вином, глядел в огонь, а не на кота, но все равно было понятно, что собирается сказать, что-то очень важное, - река в Камишере откуда и куда течет?

— Из Дебрей на юг. По обоим берегам люди живут. А как вытекает за пределы Камишера, виляет на крайний запад и идет по краю Сухого моря. Там уже никого живого. По этому берегу и то опасаются селиться.

— Да, в общем… я знаю. Я о другом хотел спросить. Корзина, в которой тебя нашли, по течению плыла или против течения?

— По течению, конечно.

— Люди тебя не боялись?

— Нет. Чего им бояться? Я ж на их глазах вырос. Человек как человек… кот, конечно… да какая разница!

— Погоди, не злись. Я только в том смысле, что ты, получается, из Дебрей появился.

— Ну и что?

Тщательно подобранные слова, в которые Шак пытался облечь неудобный вопрос, сами собой пропали. Он-то сидел, голову ломал, как помягче коту преподнести истину, а тому, и дела до нее нет.

— Я только то хотел сказать, что ты кот необычный. Не такой как все. Думаю, из-за этого Пелинор в тебя вцепился.

— Если меня из Дебрей принесло, так я урод, что ли? - вспылил Саня. Он никак не ожидал от Шака такой обидной подковырки. - Думаешь, как ночь я кровь пить побегу?

— Санечка, - встрепенулась Фасолька, - никто про тебя ничего такого не думает. Что вы в самом деле к нему пристали?

— Извини, брат, - Шак впервые так назвал Саню. - Солька права. А ты не сердись. Мы-то точно знаем, что ты кот.

Цыпа опять тоненько запела. Золотоволосый господин глянул на нее не вполне протрезвевшим взглядом и вдруг протянул руку:

— Дай, посмотреть.

Цыпа сильнее прижала к груди новорожденного.

— Не бойся. Я ему ничего не сделаю.

Как ни крути, не явись пьяный лешак вовремя, лежать бы Цыпе мертвой. Они это понимали. И она тоже. Но так просто отдать хоть и мертвое, но все равно, дитя равнодушному, - ни тени эмоций на лице, - чужаку опасалась. Только, когда Зеленый нетерпеливо тряхнул головой, Цыпа трясущимися руками протянула ему сверток.

Зеленый развернул тряпочку, покачал в руке коричневое, покрытое плотной сухой кожей яйцо:

— Болтун, как болтун. Хочешь, чтобы он жил?

— А?! Что?! Как…

— Летать как ты, конечно не будет. А вот дерево я из него выращу.

Это было против всяких законов, любой природы. Это было против законов даже магического свойства, с которыми, правда, разве Эду приходилось сталкиваться. Но Зеленый говорил так уверенно и безразлично, что ему безоговорочно и мгновенно поверили. Но, главное, поверила Цыпа:

— Какое дерево? - губы у курицы прыгали.

— А какое хочешь.

— Здесь? - Цыпа обвела раскрытой ладошкой круг поляны, костер, арлекинов и даже недостроенный термитник.

— На кой ляд оно мне здесь? - скривился Зеленый. - Посажу где-нибудь рядом с людьми. Они к нему будут ходить за советами. Ты же предсказываешь. Вот и твое дерево станет предсказывать. Видела когда-нибудь деревья, на которые навязаны ленточки? Не знаю, как их люди чуют, но чуют как-то. И ходят и ходят…

— Так много мертвых яиц? - осторожно спросил Эд, не для того чтобы обозначить собственный скепсис, - скепсиса как раз и не наблюдалось, - просто уточнить. Случай с Цыпой, как ни крути, уникален. А священные деревья растут по всему континенту. Не много, кто спорит, однако - есть.

— Яйцо не обязательно… можно кусок шкуры, кость. Одна… над мертвым ребенком ревела. Я ее пожалел, забрал трупик и такое дерево из него вырастил, ни одна сволочь под него зайти не может. Если какой подлец сунется - оно ветками захлещет.

— Я слышала… - глаза у Фасольки стали огромные и прозрачные как вода.

— Что ты слышала, дриадка? - Зеленый ей так улыбнулся, что у Сани заскребло внутри: уведет у них девчонку пьяный лешак. Но Солька будто не заметила:

— Голос. Мы рядом проезжали. Шак, помнишь, как я на холм бежала, а ты меня догнал и вернул.

— На том холме, девочка, люди своих покойников как раз хоронили. Сама знаешь, к ним в такой момент соваться никчему. Эд раненый лежал. Как бы я один вас всех защитил?

— Шак, я не в укор. Просто, я услышала, точно, как вчера, будто дерево говорит.

— И мое дитя будет жить? - глаза у Цыпы расширились уже до полной невозможности.

— Других у тебя нет, что ли? - буркнул Зеленый.

— Нет.

— Ну, будет. Если… подружка твоя мне поможет, - кивок в сторону Фасольки и ей же жгучий косой взгляд, от которого у Сани опять кошки на душе заскребли.

— Чем это я должна тебе помочь? - подозрительно зашипела Солька.

— Сама знаешь. Но если не хочешь, не надо. Закопаем болтун прямо тут. Пусть сгниет.

Цыпа прижала кулачки ко рту. Собака задергал верхней губой. Прянул ушами Шак. А Саня подумал, что Зеленому вся их жизнь безразлична, безынтересна, чужда и, что помогает он Цыпе не по тому, что жаль ему вещую птицу, а из-за Фасольки.

А та посмотрела не Зеленого господина через плечо, строптиво мотнула головой, дескать, раз надо, я, так и быть, снизойду; поднялась яркая и красивая до умопомрачения, и уже сверху бросила Повелителю леса как подачку:

— Идем, что расселся?!

Глава 5