Дети Велеса

– Эвон как ровно срезал, – восхищённо цокал он языком, проводя пальцем по месту излома. – Будто сквозь масло прошёл. Отличный клинок тебе от Ставра достался. Что значит добрый кузнец. Из холодного железа такую вещь создал.

Уцелевший меч никак не помещался Митьке под панцирь. Приспособили его за спину. Так и стал ходить медный дровосек с торчащей над плечом рукоятью, словно заправский рубака. Правда использовать клинок мог лишь в качестве топора или, на крайний случай, мачете. А иного ему пока и не требовалось.

– Что же Ставр-то семью отсюда не увёз, – досадливо покачал головой Аркаша. – Все бы сейчас были живы.

– Куда бы он с бабами подался? – Михайлик облизал свою ложку и сунул за голенище. – Ближайший укреплённый город – Суматошье – как раз на пути скитов. Что там сталось, и без меня ведомо. А подворье Ставра очень даже удобно стоит. Особняком от всех дорог, по которым кочевники шли. Это после Трепутивля они по разным направлениям разбрелись. Каждый род по-своему домой вертался. Где вздумалось, там и проложили путь. Ещё и дружины их отлавливали. Вот и пришлось болезным колесить, кров да пропитание искать.

– Выходит, если бы не победа в Трепутивле, то ничего бы этого не произошло… – горестно пробормотал Стас, получив ещё одно подтверждение неприятных предсказаний Всегляда. Нет, нельзя им больше засиживаться здесь…

– Не кручинься, Станислав, – подбодрил Юнос. – Кто знает, не одержи мы верх в Трепутивле, были бы сейчас живы или нет. Держава княжеская уж точно перестала бы существовать. Тогда не скитов отлавливать пришлось бы, а самим от них по лесам прятаться, словно нежити какой. Потому не забивай голову мыслями дурными. Перестань себя винить. Не всё на свете происходит из-за нас. Каждое событие идёт своим чередом. Начинается и заканчивается независимо от того, что ты сделал в другом месте и в другое время. Эдак мне придётся столько смертных грехов на себя взвалить, что моим потомкам на несколько поколений вперёд не расхлебать.

– В этом он мастак, – поддакнул Башка. – На меня частенько любил дела всякие вешать, белыми нитками шитые.

– Те дела все твои были, – заметил Стас.

– Как же, мои. Да они выеденного яйца не стоят. Там доказательств ни на грош. Все из пальца высосаны или за уши притянуты. Ни одно дело до суда не дойдёт. Не хуже меня знаешь.

– Погоди, вот доберёмся до Земли, я устрою тебе сладкую жизнь в казённом доме.

– Блажен, кто верует…

Беззлобная перепалка с Аркашей отвлекла от печальных раздумий. За нею как раз и суп дохлебали.

Помня, что надо сходить к реке, где погибла Милана, Стас вызвался помыть котелок. Подхватив его с земли, отправился к берегу. Здесь они с Башкой любили поваляться иной раз под косыми лучами заходящего солнца. Сейчас оно стояло высоко в небе, даруя летнюю жару.

Поддавшись внутреннему порыву, Стас разделся и вошёл в реку. Тёплая вода неторопливым, размеренным течением приятно ласкала кожу. Он окунулся в чистую, прозрачную как слеза водную гладь. Проплыл в глубине, чётко различая малейшие детали речного дна. Вынырнул на поверхность и, раскинув руки, лёг на спину. Образованные им волны качнули расслабленное тело и утихомирились. Блаженный покой. Наконец-то. Впервые, пожалуй, с тех пор, как покинул гостеприимный дом кузнеца в прошлом году.

Вспомнилась Милана. Красивая и стройная. С большими, как озёра, голубыми глазами, лучившимися безграничной любовью. «Милая Мила» называл её Стас, не придавая этим словам особого значения. А девчонка влюбилась по-настоящему, всей душой. Никто и никогда не любил его так в той, прошлой жизни на Земле. Чистая душа, где обитаешь ты теперь, Милая Мила?

Сердце тоскливо сжалось. Что-то почувствовав, Стас поднял голову. Взглянул на берег. У кромки воды рядом с оставленным на песке котелком возвышалась одинокая девичья фигура. Полупрозрачную одежду теребил слабый ветерок. Девушка спокойно смотрела на купальщика. Ещё отказываясь верить своим глазам, но и страстно желая, чтобы это не оказалось галлюцинацией, землянин торопливо погрёб к берегу.

Да, перед ним стояла Милана. Такая же миловидная, статная, юная дева, пышущая молодой непорочной красотою. Только вот коса расплетена. Распущенные длинные волосы спадают на спину и плечи, а на лице смертельная бледность. Но это не мешает ей радостно улыбаться, пусть даже бескровными губами, глядя на Стаса всё с той же беззаветной девичьей влюбленностью.

– Здравствуй, любимый. Здравствуй, наречённый мой, – проворковала она, с плохо скрываемым жадным любопытством разглядывая мокрое тело Пырёва.

– Мила… Как же так? – только и смог выдохнуть он взволнованно, понимая, что перед ним нежить, фантом человека, которого некогда знал. Что это уже не она, и никогда ею снова не станет.

– От кочевников я убегала. Они меня стрелой ранили, я и упади в полынью. А там Дядька Водяной меня к себе принял, как утопленницу. Помнишь его? Он не забыл, как я свой поясок с оберегами ему в жертву кинула и перед водой в любви к тебе клялась.

– Милочка… – Стас приблизился, порываясь обнять худые девичьи плечи.

Милана отпрянула, предупреждая: