Дети Великого Шторма. Трилогия

– Я с вами, капитан! – отозвался пересмешник, не скрывая вздоха облегчения. Каким чудом феникса занесло в этот отдаленный квартал?.. – Я с вами, – повторил пересмешник и вдруг понял, что именно произошло.

– Теперь понимаешь? – хрипло проговорил Гарон, устремив на Хагена безумный взгляд. – Он пришел, потому что почувствовал опасность! Он читает твои мысли, дурень, он думает за тебя! И пока это будет длиться, ты никогда не станешь по-настоящему свободным! Проснись же, проснись наконец!

Молодой моряк посмотрел на своего капитана, словно ожидая, что тот что-нибудь скажет, – но Крейн не издал ни звука. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и наблюдал, словно происходящее его вовсе не касалось.

– Будь ты проклят, – вдруг негромко проговорила Нэлл, и предназначались эти слова вовсе не капитану «Невесты ветра». – Ты позоришь меня перед людьми вот уже десять лет и теперь хочешь, чтобы нашим врагом стал лучший капитан в Океане? Да чтоб ты провалился на самое дно вместе со своими глупыми мечтами, чтоб тебя Шторм забрал!

– Нэлл, ты что… – ошеломленно пробормотал Гарон.

Но тут Крейн перебил их обоих, приложив палец к губам:

– Тс-с, тише! Неосторожные слова имеют обыкновение сбываться в самый неподходящий момент, поэтому не стоит произносить вслух то, о чем можешь впоследствии пожалеть. Я вовсе не обижен, хозяйка! И не стоит, право слово, из-за такого пустяка ссориться брату с сестрой.

Все замолчали; женщина, всхлипнув, вытерла глаза краешком фартука.

– А правда, что «Невеста ветра» любое чудище в океане переборет? – осмелев, спросил один из мальчиков. – Даже самое страшное?

– Правда, – без тени улыбки ответил феникс. – Потому что чудище одно, а мы с ~Невестой~ – вместе.

– Капитан, вы ведь что-то знаете о нем? О Гароне?

Они медленно шли вдоль канала. Феникс казался погруженным в раздумья и не спешил затевать беседу, но Хаген не мог молчать.

– Знаю. Мы знакомы давно. А ты уверен, что хочешь услышать эту историю?

– Конечно, – кивнул пересмешник. – Он странный… тогда, в «Веселой медузе», от него пахло звездным огнем. Эти его дурацкие деревянные посудины… Как он стал паленым, капитан?

Крейн вздохнул:

– Примерно десять лет назад Гарон был капитаном небольшого фрегата, носившего милое имя «Любимая». Пиратством он не занимался, а занимался понемногу тем и этим, как водится на Окраине. Встретил девушку-рыбачку, в которую влюбился без памяти, и она ответила ему взаимностью. Как говорится, совет да любовь. Сыграли шумную и веселую свадьбу, после чего Гарон и «Любимая» ушли в море. Он обещал жене вернуться через три недели, а вернулся через две. Как думаешь, почему?

Хаген пожал плечами:

– Хотел проверить, как она без него живет? Или заподозрил что-нибудь…

– Какой ты недоверчивый! – хмыкнул Крейн. – Он соскучился, только и всего. Они по-настоящему любили друг друга, и каждый день в разлуке превращался для них в сущую пытку, поэтому в следующий раз «Любимая» опять вернулась домой раньше обещанного срока. Когда другие навигаторы заметили, что Гарон жить не может без своей жены, ему напомнили, что женщина на борту приносит несчастье, пусть даже присутствует там лишь в воспоминаниях, – дескать, поостерегся бы. Они, конечно же, желали Гарону только добра, но вышло совсем наоборот: «Плевать мне на глупые поверья!» – заявил он и… взял жену с собой в очередной рейс. Ничем хорошим это, естественно, не кончилось.

Капитан замолчал. Они как раз шли по мосту через широкий канал, и Крейн, остановившись у перил, отрешенно уставился на воду. Хаген терпеливо ждал продолжения истории, и через некоторое время Крейн заговорил опять:

– На этот раз «Любимая» к назначенному дню не вернулась. Такое случается, поэтому если кто и встревожился, то лишь родственники. Где-то через неделю пришел другой фрегат, и стало известно, что «Любимая» до порта назначения так и не добралась. Тогда друзья Гарона отправились на поиски, но – безрезультатно. И вот, когда «Любимую», ее капитана и всех, кто находился на борту, уже признали покойниками, Гарон вдруг объявился в какой-то таверне Каамы – исхудавший, оборванный, с горящими глазами. Как он там оказался, я не знаю. Люди разное твердили – вроде приплыл на маленькой лодочке, которая опрокинулась недалеко от берега и ушла обратно в море. Так или иначе, Гарон молчал, на вопросы отвечал невпопад, а при одном лишь упоминании «Любимой» нес совершенную околесицу. Он был, без сомнения, безумен. И все-таки, слово за слово, нам удалось вытянуть из него рассказ о том, что произошло… но лучше бы он, искусай меня медуза, и вовсе утратил дар речи.

– Капитан, если вы не хотите об этом рассказывать…