Дети Великого Шторма

– …Но мало что смог из него вытянуть. По его словам, выходило, что кто-то в Облачном городе очень сильно интересуется этой девочкой, то есть – на тот момент – уже молодой женщиной, а если у нее есть дети, особенно сыновья, то и ими тоже. Он не смог объяснить почему. Наверное, сам не знал. Эйделу предписывалось во всем разобраться и отправить незаконнорожденную дочь Марцио вместе с предполагаемыми потомками в Облачный город.

Честно признаюсь: я попытался выкинуть эту историю из головы. Чего только не узнаешь в море… Но она не отпускала, грызла меня, и в какой-то момент я стал просыпаться по ночам, размышляя о загадочной незнакомке из Тейравена. Я вспоминал всех, с кем виделся, когда приезжал в гости к твоему отцу, и у меня перед глазами постоянно возникал образ твоей матери, твоей тихой и скромной матери, которая всегда что-то шила – даже сидя вместе с нами у камина и смеясь над нашими шутками, в любое время дня и ночи и в любую погоду. Однажды она мне сказала со смехом: «Иголка приросла к моим пальцам!» – и я это запомнил. Она так любила ткани, что я старался привозить их в подарок. Однажды нашел на рынке Лагримы зеленый шарф, об истинной ценности которого торговец не имел ни малейшего понятия. Я-то знал – у моей матери когда-то был такой же. Ну вот. Да. У меня возникла навязчивая мысль: а вдруг это письмо – про Леону, жену Бартоло? По возрасту сходилось, но ведь возраста недостаточно…

В конце концов я отправился в Ниэмар и обратился там к неким людям, умеющим очень быстро передавать сообщения между островами. Их услуги стоили немалых денег, но меня совсем замучила бессонница, и я готов был заплатить за помощь в разгадке этой тайны. То, что я узнал благодаря им, меня не обрадовало.

Прежде всего, теперь не было никаких сомнений в том, что моя догадка справедлива: в письме действительно говорилось о твоей матери, Леоне Кадья, по мужу Занте. На этот раз мне назвали имена. Персона из Облачного города – как я теперь понимаю, то ли Кармор Корвисс, то ли Рейго Лар – желала, чтобы в столицу империи привезли ее сына. Да, к тому моменту им уже было известно, что у Леоны двое маленьких детей. «Почему сын? – думал я. – Зачем им нужен сын?» Но в конце концов все встало на свои места… Понимаешь, в последние века существования клана Буревестника их прорицательский талант почему-то в два раза чаще проявлялся у мужчин. И… – Он вздохнул. – Те люди, которые помогли мне с получением сведений, намекнули, что это дело как-то связано с магией полужизни. Я начал догадываться, что замыслил автор письма.

И еще – за отдельную плату – те же самые осведомители подсказали мне, где искать фрегат, который в тот момент вез Эйделу еще одно письмо – с более подробными указаниями, как поступить с твоей матерью и братом. И с тобой. Я бросился на перехват, но ветер и волны были недружелюбны. Мы шли за тем фрегатом по пятам, не в силах догнать, и почти у самого Тейравена разминулись – его унес на запад сильный шторм, и я прикинул, что в самом худшем случае он доберется до порта спустя сутки.

Кристобаль снова замолчал. Потом подался вперед и осторожно взял Эсме за руку, которая лежала на коленях ладонью вверх. Держа ее одной рукой за запястье, как держат что-то очень хрупкое и изящное, кончиком указательного пальца другой провел по линии, пересекающей ладонь.

Она сжала руку в кулак.

– Но чего я не знал, – продолжил он ровным голосом, покорно отпуская ее, – так это того, что упущенный мною фрегат вез не второе письмо с инструкциями, а третье. Второе Эйдел уже получил и успел подготовиться: он опутал твоего отца сетью долгов, настроил против него соседей, обвинил в пособничестве пиратам… насколько я знаю, эта версия так и осталась общепризнанной, и ты сама в нее поверила. Он хотел сделать так, чтобы никто не задавал вопросов, когда вы все исчезнете или умрете. За вашим домом следили, и, когда я там появился, наместник – небезосновательно – решил, что его вот-вот обыграют и надо действовать. Я допустил очередную ошибку, покинув дом всего на полчаса из-за какой-то ерунды. Когда мы с Велином увидели дым и прибежали обратно – спасать твоих родителей и брата было уже поздно.

От слез у Эсме перед глазами стоял туман.

– Что там произошло?