Дети Великого Шторма

Развернувшись правым бортом у восточного канала, ведущего к пристани, она готовится к дальнейшим действиям, хотя на самом деле они от нее не зависят. «Зеленоглазая» приближается к западному на расстояние, которое не дает защитникам крепости ее обстрелять, но позволяет преградить путь черному кораблю, если тот решит сбежать этим путем.

– Он~ отдает короткий приказ одному из новых матросов – тех, что пока не стали по-настоящему своими, – и юноша мчится на нижнюю палубу, где все приходит в движение. Через считаные минуты она чувствует, как тяжелые орудия подкатываются ближе к отверстиям в борту, а еще через тридцать секунд раздается жуткий грохот – и ее обжигает волной жара, вырвавшейся из стволов.

Она терпит боль.

Первый залп нацелен плохо, и все же он повреждает выступающую часть крепостной стены и разрушает какие-то деревянные постройки у основания, где тотчас же вспыхивает пожар. Это противоестественно. Она не сражалась вот так – издалека – не могла, не умела, просто не представляла себе, что воевать можно иначе, кроме как на расстоянии абордажного крюка или тарана. Новое оружие будто открыло ей глаза, и увиденное фрегату не нравится. Хотя… она не стала бы спорить с тем, что это действенный способ вести войну.

– Он~ кивает, удовлетворенный. Внизу опять движение.

Второй залп пушек нацелен выше и несет более мощный заряд: достать черный фрегат у пристани они отсюда все равно не могут, и требуется нечто более грозное, чем сгоревшие хибары, чтобы напугать Кармора. Только три ядра долетают до верха стены, но, судя по оглушительному грохоту и зареву, которое поднимается там, ущерб достаточно сильный, чтобы все и дальше происходило согласно плану.

– Он~ напрягается, выжидая. Пушки форта молчат, внизу и наверху полыхают огни.

– Приготовились… – говорит ~он~, не глядя на своих адъютантов, тоже новых, чужих. – Сейчас… Уходим!

Она начинает быстрый поворот, убираясь прочь от границы того пространства, которое – как они примерно знают – обстреливается пушками Земли тысячи огней. Все понимают, что совершить такой маневр с должным проворством и в нужное время можно лишь при большом везении; этот риск необходим для того, чтобы защитники крепости поверили, будто могут победить. В отчаянии они стали бы непредсказуемы. Она знает, что сейчас наступает один из переломных моментов: если ее слишком сильно покалечат, дальше все пойдет наперекосяк. Ей страшно, и спустя всего мгновение кто-то говорит:

– Не бойся, я с тобой.~

Эти простые слова ее воодушевляют. Выполняя маневр в точном соответствии с ~его~ указаниями, она прикрывает глаза, оберегая свою самую хрупкую часть – ослепший фрегат восстанавливает зрение не всегда, и это в любом случае занимает очень много времени. Если Шторм позволит, если Эльга не отвернется…

Залп настигает ее в самый последний момент.

Первое ядро проходит сквозь нижний парус на средней мачте словно горячий нож сквозь масло, и ткань паруса – ее собственная плоть – вспыхивает. Горит она быстро и жарко, полыхающие лохмотья падают на палубу и на людей, которые там собрались. Кто-то кричит, чтобы принесли песок, кто-то начинает рубить снасти, и в это же время еще одно ядро задевает корму – задевает самым краем, но корпус вскрывается, как спелый стручок гороха. Там тоже начинается пожар. Она складывает освободившийся парус, гасит огонь, но ей не под силу потушить пламя на палубе – это должны делать люди. Хорошо, что их теперь много, пусть даже не все они – ее часть. Она им не доверяет, но ждет их помощи просто потому, что больше ждать неоткуда.

Ее части тоже трудятся, разбрасывая песок.

А на нижней палубе опять готовят орудия; она слышит, как кто-то то ли жалуется, то ли восхищается таким способом ведения войны. Новый выстрел из пушек, нацеленный еще лучше предыдущего, порождает не только грохот взрыва, но и последующий жуткий треск: часть стены форта проваливается вовнутрь, полыхая. Ненадолго пушки врага замолкают. Она переводит дух.

Пожар почти потушен. ~Он… нет, это кто-то другой. Это матрос, который время от времени ее слышит, – тот, в ком живет рыба. Он стоит, опираясь о среднюю мачту, тяжело дышит и рассматривает обугленные пятна на палубе глазами, полными слез. Она по привычке – ей уже давно не нужны в таких делах подсказки капитана – тянется к нему, утешая. Ей больно, но ему тоже больно. Они – часть целого и должны делить бремя друг друга.